"Михаил Емцев, Еремей Парнов. Море Дирака" - читать интересную книгу автора

Покачивался серебряный череп на фуражке. Офицеры были навеселе. Смеялись.
Карстнер продолжал идти им навстречу. Только шаг его сделался гораздо
короче. Так идут с закрытыми глазами. Рука в кармане стала горячей и
мокрой. Пальцы ожесточенно перебирали серые пфенниги военного времени. За
четыре шага Карстнер сошел с тротуара, с каменным лицом прошел мимо
эсэсовцев и вновь вернулся на тротуар.
Шаг его сделался еще короче. Заныло в позвоночнике. Опять болезненное
ощущение нацеленной в спинной мозг авиабомбы. Впрочем, началось это
раньше. Гораздо раньше...
- ...Лицом к стене! - скомандовал штурмовик.
Карстнер увидел закопченный кирпич брандмауэра. Рядом стояли какие-то
люди. Тоже лицом к стене. Он чувствовал их локти и плечи. Напряженные
оцепенением до внутренней дрожи. Здесь только что стреляли в какого-то
нацистского бонзу. Схватили первых попавшихся. Обыскали. Кого-то увели.
Истошно кричала какая-то женщина. Карстнер стоял лицом к стене. Когда все
кончилось и он мог уйти, ему открылся весь брандмауэр - высокий и грязный.
За ним чернела глухая стена дома. Маленькие окошки фасада были забраны
решетками. Почти на каждом укреплен флажок со свастикой. Это было назавтра
после референдума [референдум 1933 года о присоединении Саарской области].
Свежий ветер трепал красные лоскутки, корчились черные свастики в белом
круге. Их было много, и они казались живыми. Тогда Карстнер неотвратимо
понял, что нацисты победили.
И еще раз он стоял лицом к стене. Не у самой стены, а почти посредине
комнаты. К нему подходили сзади и били его по лицу. И нельзя было
оборачиваться. Слева спрашивали, справа били. Потом отливали водой. А в
лагере ощущение, что кто-то нацелился в спину, почти не оставляло его.
Особенно остро он чувствовал это там, на лесной поляне под бомбами...
...Карстнер знал, что со спины он особенно беззащитен. Он споткнулся,
точно увидел перед собой внезапно появившуюся стену, и побежал. Он бежал и
с ужасом думал, что не надо было этого делать. Все равно они догонят.
Он не сомневался, что эсэсовцы смотрели ему вслед и теперь станут
преследовать его. Он оглох от собственного бега и ударов сердца. Оно
почему-то трепыхалось сверху вниз, как паровой молот. Не переставая
бежать, он оглянулся.
Эсэсовцы махали ему руками и что-то кричали. Они были посреди мостовой.
Один из них доставал револьвер. Карстнер не слышал ничего. На него
снизошло какое-то странное спокойствие. "Сейчас они меня убьют", - подумал
он и интуитивно сделал скачок в сторону. Грохнул выстрел. Карстнер
споткнулся, коснулся коленом и ладонями мостовой, резко оттолкнулся и
возобновил бег. Ему показалось, что они опять выстрелили - может быть,
даже несколько раз.
Добежав до перекрестка, Карстнер автоматически повернул направо. Так же
автоматически он отметил, что этого не следовало делать. Нельзя было
наводить их на след. Но вызубренный в Маллендорфе адрес так четко
отпечатался в его памяти, что в эти напряженные минуты, Карстнер
уподобился самолету, ведомому сквозь огонь зениток одним лишь автопилотом.
Поравнявшись с домом N_3, он, не отдавая себе отчета, вбежал в подъезд. Он
почувствовал, что его сейчас вырвет. Все в нем тряслось. Опаленные легкие
жадно, но безуспешно хватали воздух. Он уже не бежал, а, упав грудью на
перила, тащился вверх, цепляясь руками и вяло перебирая ногами.