"Мартин Эмис. Стрела времени, или природа преступления " - читать интересную книгу автора

- Ах, это все сплетни.
- Все бегаешь за ними? - проорал Арт и отвалил.
Всякий раз, когда мы пытаемся незаметно прошмыгнуть мимо столика Арта,
следует пауза, а вслед за ней густой шепот, слышный по всей комнате: "Тод
Френдли: срака шире стульчака". Тоду это не нравится. Вот этот эпизод ему
совсем не нравится.
Тем не менее теперь в "Гастрономе" взгляд Тода действительно стал
задерживаться на телах здешних фройляйн, толкающих коляски. Лодыжки, верхняя
часть бедер, ямки над ключицами, волосы. К тому же выяснилось, что у Тода
есть шкатулка с женскими фотографиями. Жизнерадостные старые бабы в нарядных
платьях и коричневых брючных костюмах. Перевязанные ленточками письма,
медальоны, любовные безделушки. Дальше в шкатулке, где Тод не часто роется,
женщины становятся заметно моложе и запечатлены в шортах и купальниках. Если
все это означает то, что я предполагаю, то скорей бы уже. Мне и впрямь не
терпится. Не знаю, стоит ли говорить, как утомляет меня компания Тода. Мы
всегда и везде вместе. Но жить в таком одиночестве, как он, вредно. Он-то
совершенно один. Ведь он не знает о моем присутствии.
Мы все время обзаводимся новыми привычками. Понятное дело, плохими:
одиночество все-таки. Тод грешит в одиночку... Он приучился к алкоголю и
табаку. С этих пороков начинается его день - стаканчик красного винца,
цигарка в задумчивом умиротворении,- но ведь считается, что это очень
вредно? А еще вот что. Без особого увлечения, да и без особого успеха,
насколько я убедился, мы начали заниматься сексом сами с собой. Это
происходит - если получится - сразу после пробуждения. Затем мы кое-как
встаем, подбираем с пола одежду, сидим и пускаем слюни в стакан, понуро
попыхивая папиросой, и задумчиво пялимся в таблоид со всяким отвратительным
вздором.

Не могу взять в толк - а не мешало бы понимать - добрый ли человек Тод.
А если недобрый, то насколько. Он отнимает игрушки у детей на улице.
Правда-правда. Ребенок стоит себе возле суетливой мамаши или здоровенного
папаши. Подходит Тод. Ребенок, улыбаясь, протягивает ему игрушку, крякающую
уточку или что-нибудь в этом роде, Тод берет ее. И пятится назад, гнусно
скалясь при этом, что называется, залупившись. Лицо у ребенка становится
пустым, он отворачивается, исчезают и улыбка, и игрушка: Тод забирает и то,
и другое. Потом он несет игрушку в ближайший магазин сдавать. И ради чего?
Ради пары баксов. Можно верить такому типу? Он готов отнять конфету у
младенца, если за нее дадут пятьдесят центов. Тод ходит в церковь, все как
полагается, по воскресеньям он ковыляет туда в шляпе, в темном костюме, при
галстуке. Всепрощающий взгляд, которым на вас смотрят при входе туда, -
похоже, Тод испытывает потребность в нем, во всеобщем утешении. Мы
усаживаемся рядами и поклоняемся трупу. Но мне совершенно ясно, зачем туда
ходит Тод. Господи, какой же он бессовестный. Он всегда берет из чаши очень
крупную купюру.
Здесь так странно. Я знаю, что живу на свирепой волшебной планете,
которая выделяет и источает дожди или даже мечет удар за ударом золотые
стрелы электричества в небосвод со скоростью 186000 миль в секунду; она
одним движением тектонических плит может за полчаса воздвигнуть город.
Творение... Это легко и быстро. Кроме того, по-видимому, существует
Вселенная. Но я не выношу вида звезд, хотя и знаю, что они там и никуда не