"Дмитрий Емец. Какие чувства связывали Акакия Башмачкина с его шинелью? (Толкования повести Н.В.Гоголя)" - читать интересную книгу автора

ночи 4 февраля в самое дурное время". Впоследствии эту атмосферу холода,
окружающую жизнь героя с рождения, он снял из повести. Мотив холода он решил
как сугубо Петербургский мотив, как мотив, являющий "холодно-деспотическое"
отношение к человеку. Башмачкин назван Акакием вопреки обычаю давать имена по
месяцеслову. Его день рождения не соответствует ни одному дню - памяти св.
Акакиев, которых насчитывается в месяцеслова девять: 15 октября, 29 ноября, 9
марта, 17 апреля, 1 мая, 7 мая, 17 мая, 7 июля, 28 июля.
Имя Акакия Акакиевича всегда представляло интерес для критиков, но
вызывало в большинстве случаев лишь комические ассоциации. Интересно мнение
Б.О.Эйхенбаума, который воспринимал имя, как "звуковой подбор" и "звуковой
жест". Последующая критика склонна была, в сущности, развивать именно эту
идею. Ю.Тынянов в своей книге "Архаисты и новаторы", например, говорил, что
"Акакий Акакиевич" - "словесная маска", которая "потеряла уже связь с
семанткой, закрепилась на звуке, стала звуковой, фонетической".
Гоголь внимательно пролистывает весенний православный календарь и
выискивает в нем наиболее странные и непривычные для русского слуха имена.
Выбор имени Акакий мотивируется тем, что "отец был Акакий, пусть и сын будет
Акакий" (2, т.3, 110).
"Гоголь отдавал необычайно много внимания именам своих действующих лиц; он
разыскивал их повсюду; они стали типичными; он находил их на объявлениях
(фамилия героя Чичикова в 1 томе была найдена на доме - прежде не ставили
номеров, а только фамилию владельца), на вывесках; приступая ко второму тому
"Мертвых душ", он нашел фамилию генерала Бетрищева в книге на почтовой станции
и говорил одному из своих друзей, что при виде этой фамилии ему явилась фигура
и седые усы генерала" (77).
Особое отношение Гоголя к именам и фамилиям и изобретательность его в этой
области уже отмечались в литературе - например, в книге профессора
И.Мандельштама: "К той поре, когда Гоголь потешает еще самого себя, относятся,
во-первых, составления имен придуманных, как видно без расчета на "смех сквозь
слезы"... Пупопуз, Голопуз, Довгочхун, Голопупенко, Свербыгуз, Кизяколупенко,
Пеперечиха, Крутотрыщенко, Печерыця, Закрутыгуба и т.д. Эта манера
придумывания потешных имен осталась, впрочем, у Гоголя и позже: и Яичница
("Женитьба"), и Неуважайкорыто, и Белобрюшкова, и Башмачкин ("Шинель"), причем
последнее дает повод к игре слов. Иногда он подбирает преднамеренно
существующие имена: Акакий Акакиевич, Трифилий, Дула, Варахасий, Павсикихий,
Вахтисихий и т.д" (53, 251-252).
Нужно заметить, что имя Акакий и во времена написания "Шинели" было
малоупотребительным и встречалось крайне редко. Подтверждением этому могут
служить рекомендации, приведенные в Рєуєкєоєвєоєдєсєтєвєе дєлєя
сєеєлєьєсєкєиєх пєаєсєтєыєрєеєй от 1875 года: "Сами по себе имена всех
празднуемых нашей Церковию святых - священны и как прославленные святостию
угодников Божиих, достойны благоговения; но нужно принять соображение, что эти
имена большею частью принесены в наш язык из других языков. Некоторые из них
для русского уха оказываются тяжелыми и неприятными. Здесь заглушить
естественное чувство иногда оказывается делом чрезвычайно трудным и даже
невозможным, какие бы не были приводимы основательные и благочестивые
соображения. Но кроме того, некоторые имена греческие, еврейские или римские
при всем своем высоком значении имеют созвучие с словами русского языка,
выражающими понятия не высокие, например: Пуд, Лупп, Акакий, Дула, Вилл,
Каник, Пигасий, Псой, Голиндука, Уирка и т.п. Поэтому, как думают некоторые,