"Дмитрий Емец. Было у матери два сына..." - читать интересную книгу автора

загроможденный тарелками журнальный столик, и более простым маршрутом - через
постель. Вспрыгивать на жирную посуду было чревато для новеньких блестящих
ботинок, постелью же он ощутимо брезговал.
Наконец, отбросив коленом столик, он схватил Гришку и стал решительно, но
неумело, заламывать ему руки за спину. Один наручник он застегнул, а второй
никак не получалось, хотя он дважды и двинул парня по шее.
Тем временем в комнату вбежала мать, ухитрившаяся вырваться и, причитая,
повисла на милиционере. Тот стал оттирать ее резиновым плечом, но при этом
выпустил Гришку и тот, вскочив с ногами на кровать, запрыгал в одном наручнике
- перепуганный, нелепый, крича: "Отвяжитесь! Не я, не я!" Другой, громоздкий,
стоявший в дверях, его не ловил, а только расставил руки, чтобы Гришка не
выбежал.
Бестолковая такая ситуация. Он прыгает и матерится, мать плачет. Перекур в
постановке: занавес опущен, Волк с Ягненком дружелюбно перекуривают в
подсобке. Штатские тоже стояли озадаченные. Казалось, теперь все быстро
разойдутся - люди не любят подвешенных ситуаций, в которых выставляются не в
лучшем свете.
- Ну а нужен-то кто? Муж? На кого выписали-то?
- Не он, говорю, не он... Нет его, не живет дома! - мать кинулась к столу,
схватила паспорт Гришки (там была дата рождения), потом свой паспорт, где на
страничке "дети" плавали два штампа, потом побежала к соседям. И всё со
слезами, с причетом, всегда отчего-то пугающим даже взрослых мужчин.
Стали смотреть ордер - в ордере имени-отчества написано не было. Только
инициалы, фамилия и год рождения.
Скуластый и его напарник, слегка озадаченные, стали совещаться. Соседи
тоже подтверждали, что не тот, другой. Да только эти двое в штатском уперлись.
Не положено и все. Приказ. Не для своего удовольствия ходят. Для своего
удовольствия на женах прыгают. Это пошутил тот, из коридора.
- Ну да, биля, отпустим, а там окажется - не того. Очень нам надо, чтобы
лампочку в задницу вкручивали. Заберем, а там пускай разбираются. Не он - не
посадят. Он - посадят, - подытожил толстый. Добродушно так сказал, а Гришке
велел:
- Собирайся, парнище!
Мать стала кричать, выть, хвататься за Гришку, не пускать. Её оттащили.
Гришке дали переодеться в спортивный костюм, забрали и увели. Кстати, когда
уводили, обнаружилось, что на лестнице был еще и третий. То ли курил, то ли
страховал на случай чего - кто его знает. Он-то, третий, и придерживал дверь,
чтобы мать не бросалась из квартиры и не царапалась.

* * *

Бывают семьи для одного, двоих, пятерых, семьи ни для кого. Это была семья
для троих: матери и двух сыновей - двадцати и двадцати четырех лет. Зинаида
Валерьевна, Георгий и Гриша.
В силу того закона, что все природные валентности должны быть заполнены,
некогда существовал у них и отец - верткий, легкий, с удивительным для
выпивохи носом - тонким, белым, словно алебастровым. На остальном лице -
синеватом, с прожилками и географическими сетками капилляров - нос смотрелся
элементом чужеродным и заимствованным. Отец был не без талантов: хватался то
за палитру, то за гитару, играл в самодеятельном театре. Много талантов -