"Дмитрий Емец. Владимир Мономах [И]" - читать интересную книгу автора

черное дымное облако, в котором тонут кресты монастырские. Ведет к монастырю
дорога, а на дороге, распластавшись, послушник - мальчик почти. Лежит на
спине, в небо удивленными глазами смотрит. На виске у него ободок сабельный,
кровавый: видать, рубанул кто из половцев из озорства, как мимо скакал.
Пламя свечи дрогнуло, а потом заплясало копотно, и долго не могло
успокоиться.
Владимир закашлялся. В тот же миг в темном углу горницы ожила
голова-чурбан. Разомкнулись деревянные веки: не нужно ли чего князю? Не
побрызгать ли квасом горячий камень для свежего духу? Не принести ли питья?
Но Мономах, не отрываясь, неподвижно смотрел в летопись. Казалось, не
здесь он. Далеко отсюда витают его мысли, переплетаются с прошлым,
устремляются в будущее.
"Третью ночь уж не спит. Все думает о чем-то... Уморит он себя,
думавши-то. Видать, войне скоро быть," - решив так, Микита снова задремал.
А князь уж снова читал. Строки плыли перед глазами, смешивались с давними
воспоминаниями.
"И 20 числа того же месяца в пятницу, в 1 час дня, пришел вторично Боняк
безбожный, шелудивый, крадучись, хищник, к Киеву внезапно, и чуть было в город
не ворвались половцы, и зажгли низину в предгородье, и повернули на монастырь,
и зажгли Стефанов монастырь, и деревни, и Германов. И пришли к монастырю
печерскому, когда мы по кельям почивали после заутрени, и кликнули клич около
монастыря, и поставили стяга два перед воротами монастырскими, а мы - кто
бежал задами монастыря, кто взбежал на полати. Безбожные же сыны Измайловы
высадили ворота монастырские и пошли по кельям, вырубая двери, и выносили,
если что находили в келье. Затем они сожгли дом Святой Владычицы нашей
Богородицы и пришли к церкви, и подпалили двери, устроенные к югу, и вторые же
- к северу, и, войдя в притвор к гроба Феодосиева, хватая иконы, зажигали
двери и оскорбляли Бога нашего и закон наш... Тогда же зажгли двор Красный,
поставленный благоверным князем Всеволодом на холме, зововом Выдобичи: все это
окаянные половцы запалили огнем..."
Вновь навертываются слезы на глаза у Мономаха: да не рабьи слезы
беспомощные, а благородные, гневливые.
Вытерев глаза, порывисто встал Мономах. Шумно отодвинулась, едва не упала
скамья. "Перунов чурбан" пробудился, тоже вскочил.
- Микита! Зови ко мне писца! Да поживее, старик! Напишу грамоту
Святополку, съедусь с ним - нет больше мочи терпеть поганых!


ДОЛОБЬСКИЙ СЪЕЗД

Как и прежде продолжал жертвовать Мономах личными своими выгодами во имя
единства Русской земли. Несколько раз, поддаваясь его уговорам, готовили
князья рати, собираясь идти на половцев в решающий поход. И всякий раз что-то
мешало.
В 1101 году большой поход на половцев был, наконец, подготовлен и рати
собраны. Проведав об этом, половцы забеспокоились и от разных своих орд
прислали к Владимиру и Святополку просить о мире.
Святополк, получивший богатые дары, согласился заключить с половцами мир.
- Не станем желать добра от добра. Зачем сердить половцев? Раз заключили
они мир - значит, в этот год не пойдут воевать Русь. А на будущий год