"Харлан Эллисон. Монеты с глаз покойника" - читать интересную книгу автора

кое-кого из бродячих котят. Двенадцать лет прошло: вид у них был вполне
преуспевающий. Но они не забыли.
Я смотрел и подсчитывал черных. Сто восемнадцать. Несколько дней
назад, когда я был в Канзасе, их было сто девятнадцать. Теперь сто
девятнадцатый чернокожий житель негритянского района Данвилла лежал,
окруженный цветами, в гробу, установленном на козлах в центре ризницы.
Привет, старый Джед.
Двенадцать лет - подумать только!
Боже, до чего ты спокоен. Ни ухмылки, ни смешочка, Джед. Ты умер, Я
знаю.
Он лежал, скрестив на груди руки. Большие заскорузлые лапищи-грабли
сложены мозолями вниз.
Ногти поблескивают в свете свечей. Матерь Божья, ему сделали
маникюр!.. Старый Джед просто взвыл бы: сотворить такое с человеком,
который всю жизнь грыз ногти почти до мяса!
Лежит себе в ящике, уставив носки начищенных черных кожаных туфель
прямо в потолок; курчавые, черные с проседью волосы прижаты к шелковой
обивке гроба (восемьдесят два, а волосы до сих пор не белые!); лежит в
своем лучшем костюме, в чистенькой белой рубашке с длинными рукавами и в
желтом галстуке. Как на витрине. Смотрит, небось, сейчас на себя с небес -
он всегда в них верил, смотрит на себя, этакого красавчика, и горделиво
ухмыляется.
На глазах по серебряному доллару. Чтобы заплатить Сыну человеческому
за перевоз через реку Иордан.
Выходить из кладовки я не стал. Да и не собирался. Чересчур много
вопросов. Кое-кто из прихожан мог меня вспомнить, особенно бывшие
беспризорники. Я просто стоял там и ждал, чтобы проститься со старым Джедом
наедине.
Служба была недолгой. Поплакали, как полагается, а потом помаленьку
разбрелись. Две. женщины все норовили улечься рядом с ним в гроб. Бог его
знает, как Джед отреагировал бы на это. Я подождал, пока ризница не
опустела. Пастор с двумя прихожанами прибрались, оставив стулья стоять до
завтра, погасили свет и ушли. Осталась тишина со множеством теней да свечи,
исправно догоравшие дотла. Я повременил еще, для пущей уверенности, затем
приоткрыл дверь пошире и шагнул через порог.
Наружная дверь в ризнице скрипнула, и я поспешно убрался назад. Дверь
отворилась. Высокая стройная женщина прошла меж стульев к открытому гробу.
Лицо ее скрывала вуаль.
Нутряной бурдюк мой в этот миг опустел окончательно. Прокладку стало
жечь огнем. Я был уверен, что женщина слышит бурчание. Спрыснул прокладку
желудочным соком - это поддержит ее на время, пока я не доберусь до травы и
воды. В животе горело.
Я не мог разглядеть лицо женщины под вуалью.
Она подошла к гробу и уставилась на Джеда Паркмана. Протянула руку в
перчатке к телу, отдернула ее, протянула опять - и так и замерла, держа
ладонь в воздухе над хладным трупом. Медленно откинула вуаль назад, на
широкополую шляпу.
У меня аж дух захватило. Белая женщина. Не просто красивая -
сногсшибательная. Одно из тех созданий, которых Господь сотворил для того,
чтобы смотреть на них, не отрываясь. Я не решался выдохнуть: кровь так