"Харлан Эллисон. Тварь, что кричала о любви в самом сердце мира" - читать интересную книгу автора

а в левой руке странный предмет шар в кольце из какого-то совсем другого
материала. Лицо человека было странно красивым. Высокие скулы; глубоко
посаженные глаза; крошечный, чужой здесь, рот; и большой нос с широкими
ноздрями. Статуя казалась огромной на фоне бесформенных, полуразрушенных
творений давно забытого архитектора. Члены отряда обратили внимание и по
очереди прокомментировали необычное выражение лица запечатленного в
памятнике человека. Никто из этих людей, стоящих под великолепной медной
луной, делившей небо с уходящим за горизонт солнцем (которое совсем не
походило по цвету на то, что теперь освещало Землю), никогда ничего не
слышал о Вильяме Стероге. Именно по этой причине ни один из членов отряда
не знал, что точно такое же выражение появилось на лице Вильяма Стерога в
тот момент, когда он произнес свои последние слова, адресованные тому
судье, что приговорил его к смертной казни в газовой камере: "Я люблю всех
в мире. Это так. Господи, помоги мне, я люблю вас, всех вас!" Последние
слова он выкрикнул.
За перекрестком времен, сквозь расщелину дней и эпох, сквозь
отраженные образы, называемые пространством; в другое тогда, в другое
сейчас. За тем местом, вон там. Выше общих представлений, за превращением
простых структур, окончательно обозначенных понятием "если". Потом сорок с
лишним шагов в сторону - только позже, много позже... Там, в самом центре,
из которого все исходит наружу и становится бесконечно сложнее, загадка
симметрии, гармонии, равномерности, поющих удивительно слаженно в этом
месте, где все началось, начинается, всегда будет начинаться. Центр.
Перевременье.
Или: через сотни миллионов лет, в будущем. И: в сотнях миллионах
парсеков от самой дальней границы изведанного пространства. И: множество
параллаксов[Параллакс - видимое изменение положения небесного светила
вследствие перемещения наблюдателя. (Примеч. пер.)] в параллельных
вселенных. Наконец: нескончаемые, рожденные сознанием скачки за пределы
человеческой мысли.
Там, за перекрестком времен.
На розовато-лиловом уровне, глубоко уйдя под багровые эманации,
скрывающие его скрючившееся тело, ждал маньяк. Дракон - коренастый,
толстый; заостренный хвост, похожий на веревку, поджат, маленькие жесткие
костяные пластины торчат острием вверх, защищая тело от изогнутой дугой
спины и до кончика хвоста; передние, более короткие, лапы с когтями сложены
на массивной груди. Семк одинаковых собачьих голов, похожих на голову
древнего Цербера, - каждая наблюдает, ждет; она голодна, безумна.
Яркий желтый луч беспорядочно метался над багровыми эманациями, все
ближе и ближе. Маньяк знал, что не может бежать: любое движение выдаст его
присутствие, и тогда - плен. Страх душил убийцу. Призрак преследовал его
сквозь невинность и унижение и еще девять других эмоциональных личин,
которые надевал на себя дракон. Требовалось что-то предпринять, сбить их со
следа!.. Но он был один на этом уровне, который закрыли некоторое время
назад, чтобы очистить от остатков чувств. Если бы маньяк не терял связи с
реальностью после совершения убийств, если бы не лишался способности
ориентироваться в пространстве, он никогда не оказался бы в ловушке на
закрытом уровне.
И теперь, попав сюда, он не мог спрятаться, не мог спастись от
призрачного света, даже несмотря на то, что этот уровень был закрыт. Он