"Харлан Эллисон. Красотка Мэгги Деньгоочи" - читать интересную книгу автора

Иногда бывает также трудно решить, кем будет ключевой персонаж -
мужчиной или женщиной.
Традиционно в художественной литературе такими персонажами,
спасителями и героями, служат мужчины. Я во многом приписываю это мужскому
шовинизму. Подсознательному сексизму.
В рассказе о Мэгги проблема оказалась еще более сложной. Из-за стиля и
формата, который я решил использовать, Мэгги не могла стать ключевым
персонажем. Но она должна была стать протагонистом, сильнейшей фигурой в
рассказе. Костнер, чтобы совершить то, что ему предстояло, должен быть
неудачником, слабым че-ловеком, поддающимся манипулированию. Из таких не
получаются ключевые персонажи, вызывающие симпатию. Поэтому я разделил
ключевой момент и ввел Костнера в настоящем времени, а Мэгги в
ретроспективе (и произвел слияние только в цепочке снов, где Мэгги
"обладает" мужской силой Костнера); но я разбросал кусочки Мэггиперсонажа
повсюду, где действует Костнер, поэтому ее присутствие всегда остается
центральным.
Когда я писал рассказ - всю ночь и следующий день, - я стал одержим
Мэгги. Она оказалась одним из самых захватывающих персонажей, когда-либо
созданных мной. Вообще-то, смешно: я не создавал Мэгги, она создала себя
сама. Вот почему я считаю этот рассказ одним из своих лучших. Потому что
она настолько права, настолько зрима и реальна, что подтверждает
предупреждение Фолкнера о единственной реальной причине, по которой стоит
писать, и она воплощает священнейшее усилие писательства: становится
реальной личностью. Величайшие книги это те, в которых действует персонаж,
наделенный мощной аурой многозначности... и вам никогда его не забыть. Пип,
Раскольников, Гек Финн, Квазимодо, капитан Ахав, Роберт Джордон, Джей
Гэтсби, Бен Райх, леди Макбет, Галли Джимсон, князь Мышкин, Шерлок Холмс,
Уинстон Смит, Туан Джим, девушкаптица Рима, сестра Кэрри - все они пылают в
памяти и живут там, когда книга уже закрыта. Читатель давно забыл
запутанные повороты сюжета или изящество стиля, но персонаж остается у него
в голове. Как будто он жил, по-настоящему жил; и за этот подарок, за
контакт с особой личностью, читатель готов отдать автору любые сокровища.
Я пытался вдохнуть жизнь в Мэгги, но и она подпитывала энергией мои
труды, заставляя изображать ее именно так, а не иначе. Вновь, как это уже
неоднократно случалось прежде, власть над рассказом захватил сам персонаж.
И мне кажется, что если писатель работает хорошо, если он контролирует
материал, даже не зная, в каком направлении движется повествование, то
ключевой персонаж ему поможет. Чем сильнее персонаж зафиксирован в сознании
своего творца, тем больше он станет требовать, чтобы рассказ о нем был
записан правильно, уводя автора из одного места в другое, направляя сюжет
туда, куда автору даже в голову бы не пришло его направить. Это чудесное и
одновременно пугающее ощущение.
Мэгги оказалась настолько сильна, что я писал и писал, позабыв о
времени, о месте и даже о потребностях собственного тела. И Мэгги по-своему
затянула внутрь и меня, как она поступила с Костнером. Сидя в холодном
номере отеля, я заработал сперва острую пневмонию, а под конец свалился с
плевритом. Насколько мне помнится, я рухнул на второй день писательства.
Меня самолетом доставили в ЛосАнджелес и поместили в госпиталь, где я через
некоторое время пришел в себя и стал требовать машинку, чтобы завершить
рассказ.