"Харлан Эллисон. Красотка Мэгги Деньгоочи" - читать интересную книгу автора

момент я отрешился от реальности. Если и существует момент, на который
писатель, пытаясь изолировать мгновение творчества, когда в его голове
рождается рассказ, может указать пальцем, тот самый момент, который
философы пытались изолировать с самого начала записанной летописцами
истории, то это должны быть моменты подобные тому, который я пережил на
автостоянке отеля "Ривьера" в Лас-Вегасе. Потому что нечто уже вскипало во
мне, все реле в подсознании замкнулись, все вычисления завершились, а вся
информация пропущена через процессор и обработана.
Я вернулся в казино и сел за игровой стол. Но играть не стал. Я
размышлял и инстинктивно вернулся на территорию, где зародилась исходная
мысль. Дилера все больше раздражало, что я лишь занимаю место, но потом он
стал сдавать карты сбоку от меня.
Звуки. Именно сплав звуков в конце концов переключил мысли из
подсознания в сознание. Непрерывное пощелкивание игровых автоматов -
щелчки, вращение, звон монет... звуки людей, делающих ставки на будущее в
надежде сбежать от настоящего... колесо фортуны... голоса крупье и
дилеров...
И все кусочки мозаики встали на свои места.
Шаун. Лас-Вегас. Коварство игровых автоматов. Поклонение современному
божеству, олицетворенному шансом и отчаянием, родившимся после смерти
удачи.
Я бросился прочь от игрового стола и помчался вверх по лестнице.
Я всегда путешествую с машинкой. Куда бы я ни отправился, она всегда
со мной, потому что я обнаружил, что невозможно предсказать, когда наступит
озарение. Машинка уже ждала меня, я сорвал с себя одежду и начал печатать.
(Для понимания того, что будет написано ниже, важно знать, что я часто пишу
обнаженным. Это не какая-то там причуда художника, тут нет ничего дурного
или зловещего, просто мне так удобнее. Когда я пишу, то часто расхаживаю по
комнате и становлюсь очень разгоряченным по мере того, как рождается
рассказ. Иногда я разыгрываю перед собой диалоги персонажей в лицах и сам с
ними разговариваю. Итак: я писал обнаженным в номере отеля в Лас-Вегасе,
где кондиционеры нагоняют почти арктический холод.)
Я обнаружил, что самым трудным делом в написании любого рассказа
является правильное создание персонажа. Обычно это делается от ядра наружу.
Ядром я называю ту конкретную функцию, которую персонаж выполняет в сюжете.
Если, к примеру, от персонажа потребуются тяжелые физические усилия, то
можно погубить все, наделив его неадекватными физическими характеристиками:
калека, туберкулезник, коротышка, подросток...
Если необходимо, чтобы персонаж ухватил какуюлибо абстрактную идею или
пришел к некоему глубоко философскому или моральному решению, то автор
может сам вырыть себе яму, сделав вымышленного героя неотесанной
деревенщиной, или аморальным типом, или настолько униженным, что принятие
каких-либо серьезных решений вообще окажется для него в принципе
невозможным...
Все это, естественно, эмпирические правила. Можно достигнуть неплохого
контрапункта, поместив калеку в ситуацию, в которой она или он должен
преодолеть свою немощь и спасти все и всех, или же, аналогично, можно
сыграть на ноте гуманности, если взять персонажа, которому никогда не
приходилось разбираться в тонких этических различиях, и ткнуть его носом в
необходимость этим заняться. Но в целом, общие правила сохраняют силу.