"Харлан Эллисон. Живой и невредимый в одиноком путешествии" - читать интересную книгу автора

судна было три остановки: погрузка пассажиров, высадка и путешествие за
грань. Молчаливые и равнодушные путешественники сидели, время от времени
потягивая напитки, которые заказывали, нажимая на кнопку, встроенную в
подлокотники кресел. Тишину нарушал лишь шорох отодвигающихся на столах
панелей, через них на поверхность поднимались бокалы, иногда раздавался
негромкий звон стекла, когда об него стукались зубы, а еще - шуршание
мегапотока, проносившегося мимо корабля. В кипящем желе раздавались
какие-то звуки, они проникали сквозь обшивку судна, точно голоса мертвых,
умоляющих выслушать их и свершить последний праведный суд. Никаких внятных
мыслей, слов или посланий из-за грани, которые могли бы оказаться полезными
для тех, кто отправился в это путешествие.
Оказавшиеся вне времени, пространства и мысли, путники безмолвно
сидели внутри корабля, глядя в пустоту. Направление не имело значения.
Потому что этот корабль всегда двигался в одном и том же направлении. А
вместе с ним и они, погребенные в его недрах.
Мосс бродил среди пассажиров... вот присел на несколько минут рядом с
каким-то толстяком и рассказал, как отнял у мужа и детей девушку,
работавшую у него секретаршей, поселил в дорогой квартире, а затем, когда
она ему надоела, оставил без денег, но с правом владения квартирой. Он даже
выгнал ее с работы, потому что не следует заводить интрижку с тем, кто
находится у тебя в подчинении. В особенности с женщинами, имеющими
суицидные наклонности. А потом рассказал толстяку, что открыл счет на имя
ее детей после того, как все было кончено, после того, как девушка,
работавшая у него секретаршей, исполнила то, что ей было предначертано
судьбой. Мосс довольно долго сидел рядом с пожилой женщиной, у которой все
пальцы были в кольцах, признался ей в том, как безжалостно воспользовался
своим возрастом и болезнью, чтобы привязывать к себе сыновей и дочерей до
тех пор, пока не стало слишком поздно и они уже не могли устроить свою
жизнь; при этом у него и в мыслях не было оставить им свое состояние. Затем
он ненадолго присел рядом с высоким, худым человеком с шоколадного цвета
кожей и открыл ему, что предал остальных членов группы, к которой
принадлежал, назвал все имена и, сидя на заднем сиденье темного автомобиля,
указал на тех, кто возглавлял движение; а потом смотрел, как их заставили
опуститься на колени в грязь, под проливным дождем, когда подонки со
свинцовыми трубами в руках очень аккуратно, профессионально, одним ударом
кончали его товарищей. Еще он. подошел к симпатичной молоденькой девушке и
рассказал о хитроумных интеллектуальных играх, в которые играл со своими
любовницами, сбивая с толку, заставляя переживать и тратить все свое время
на то, чтобы танцевать и петь исключительно для его удовольствия, пока их
движения не превращались в бессмысленное дерганье, а песни становились
похожими на дребезжание старой погремушки.
Он бродил по холлу, испытывая угрызения совести, ему хотелось
покаяться. Мосс садился, рассказывал, сожалел, признавался, унижался,
иногда плакал. И каждый, к кому он подходил, чтобы поведать свои тайные
мысли, оживал на мгновение, затем, вновь оставшись в одиночестве, замирал,
а свет в его глазах постепенно угасал.
Мосс подошел к столу, за которым одиноко сидела и грызла ногти худая,
ничем не примечательная молодая женщина.
-Я бы хотел присесть и кое-что с вами обсудить, - сказал Мосс. Женщина
пожала плечами, точно ей было все равно, и он сел. - Я понял, что мы все