"Харлан Эллисон. Джефрти пять лет" - читать интересную книгу автора

рядом с ним ребята слушали транзистор. Спортивный матч. Джеффти захотелось
послушать какую-то программу, Бог знает, какую именно: Центральную станцию,
"Притворимся...", "Страна утрат" - один Бог знает, что это могло быть.
Он попросил транзистор на минутку, а в репортаже как раз была
рекламная пауза или что-то в этом роде, и мальчишки дали ему приемник,
может, просто из вредности - пусть собьет настройку, а уж они над ним
поиздеваются! Он включил другую волну... и они не смогли больше найти матч.
Приемник перестроился на прошлое, на несуществующую станцию, не
существующую ни для кого - кроме Джеффти.
Тогда они жестоко его избили. И убежали.
Я бросил Джеффти, оставил один на один с настоящим - а у него не
хватило сил с ним сражаться. Предал - ради того, чтобы сбыть 21-дюймовый
телевизор, и вот теперь у моего друга не лицо - кровавое месиво.
Джеффти чуть слышно застонал и слабо всхлипнул.
- Тс-с-с, все в порядке, малыш, это Донни. Я здесь. Отвезу тебя домой,
все будет хорошо.
Надо было сразу везти его в больницу. Не знаю, почему не повез. Надо
было. Надо было.
Когда, держа на руках Джеффти, я вошел в дом, Джон и Леона просто
уставились на меня. Даже с места не сдвинулись, чтобы забрать у меня
ребенка. Одна рука его свесилась. Сознание еле теплилось. А они стояли и
смотрели из полусумеречного субботнего дня, из настоящего. Я поднял на них
глаза,
- Его избили двое мальчишек в кинотеатре. - Приподнял Джеффти на
руках, протянул к ним. А они, не шелохнувшись, смотрели на меня, на нас
обоих, в глазах - пустота.
- Господи! - выкрикнул я. - Его избили! Он ваш сын! Вы к нему даже
прикоснуться не хотите? Да что же вы за люди?!
Тогда Леона медленно двинулась ко мне. На пару секунд замешкалась. В
лице железобетонный стоицизм - смотреть страшно. Это было уже, сколько раз,
- кричало это лицо, не могу больше, и вот снова.
Я отдал его ей. Спаси меня Господь, отдал.
И она понесла его наверх, смыть кровь, смыть боль.
Мы - я и Джон Кинзер - стояли в мрачной гостиной, стояли и смотрели
друг на друга. Ему нечего было мне сказать.
Я протиснулся мимо него и упал в кресло. Меня трясло.
Наверху послышался шум воды.
Прошла вечность, пока Леона спустилась, вытирая фартуком руки. Села на
диван. Джон сел подле нее. И тут сверху послышались звуки рока.
- Хотите кусочек торта? - осведомилась Леона.
Я не ответил. Я слушал музыку. Рок-музыку. По радио. Лампа на столе у
дивана тщетно пыталась разогнать тьму. Из радиоприемника наверху неслась
рок-музыка, из настоящего. Я открыл было рот, чтобы что-то сказать, и вдруг
понял... О Господи... нет!
Я вскочил, как раз когда музыка потонула в жутком грохоте, а
настольная лампа все мерцала, светила все тусклее, что-то выкрикнул - не
знаю что - и помчался вверх по лестнице.
Родители Джеффти не двинулись. Сидели, сложив руки, как сидели на этом
же месте многие, многие годы.
Я преодолел ступеньки в два прыжка.