"Харлан Эллисон. Безмолвный крик" - читать интересную книгу автора

- Нет, нет, Бенни! Не надо, пожалуйста, не делай этого!

И осознал, что уже несколько минут слышу, как Бенни что-то говорит.

- Я вылезу отсюда. Мне надо отсюда выбраться, - он бормотал это снова и
снова. Его обезьянье лицо было сморщено гримасой полного восторга и грусти
одновременно. Радиационные шрамы, которыми компьютер наградил его во время
"фестиваля", отпечатались на розовато-белых складках кожи, и черты лица как
будто обрели способность меняться независимо друг от друга. Пожалуй, Бенни был
из нас самым счастливым: уже много лет назад он свихнулся, и теперь ему все
давалось легче.

Но, несмотря на то, что мы могли проклинать А. ЭМ как угодно, могли крыть
в мыслях последними словами все эти замкнутые на себя информационные ячейки,
проржавевшие платы, обгоревшие соединения, размозженные контрольные пульты,
машина не допускала даже попытки к бегству. Бенни бросился прочь от меня,
когда я попытался схватить его. Он вскарабкался по лицевой стороне малого куба
памяти, наклоненного набок, с вылезшей, прогнившей начинкой. Там он задержался
на мгновение, выглядя как шимпанзе (чего так долго и последовательно
добивалась машина). Потом он подпрыгнул, схватился за какой-то проржавевший
металлический прут и полез по нему наверх, цепляясь руками и ногами, как
животное, пока не вскарабкался на подвесной балкончик из арматуры метрах в
четырех над нами.

- О, Тед, Нимдок, помогите же ему, пожалуйста, спустите его вниз! - Эллен
замолкла, в глазах появились слезы. Она беспомощно двигала руками.

Но было уже слишком поздно. Никто из нас не хотел находиться рядом с ним,
когда будет происходить то, что должно произойти. Потом мы как бы увидели
будущее глазами Эллен... Машина исковеркала Бенни во внезапно-истеричном,
иррациональном порыве и сделала обезьяньим не только его лицо, но и все
остальное тоже. Теперь он обладал выдающимися мужскими достоинствами, и это
Эллен нравилось! Она, конечно, обслуживала и нас, но любила заниматься этим
только с ним. Ох, Эллен, пресвятая Эллен, пречистая ты наша!

Дерьмо собачье.

Горристер дал ей пощечину. Она повалилась на колени, глядя на бедного
обреченного Бенни, и заплакала. Это была ее главная защита - плакать. Мы
привыкли к этому лет семьдесят пять тому назад. Горристер пнул ее в бок.

И тогда мы услышали звук. Или свет? Наполовину свет, наполовину звук, он
начал исходить из глаз Бенни и пульсировать с усиливающейся интенсивностью:
сонорное гудение нарастало по громкости и яркости, становясь все более
пронзительным. Это должно было быть болезненно, и боль, наверное, нарастала с
яркостью света и силой звука, потому что Бенни начал хныкать, как раненое
животное. Сначала тихонько, пока свет был тусклым, а звук приглушенным, потом
громче. Он вводил плечи и сгибался, словно пытаясь уйти, укрыться от боли. Его
руки были скрючены на груди, а голова вывернута набок. Маленькое обезьянье
лицо сморщилось в муке. Потом он начал выть, когда звук, идущий из его глаз,