"Стенли Эллин. Свет мой, зеркальце, скажи" - читать интересную книгу автора

об этом раньше времени, она подумает, что у тебя в голове только одно. Если
же задать этот вопрос уже в процессе, она скуксится. Как быть?
Боже, романтические проблемы нынешней молодежи слишком осложнены
прогрессом!
Но Ник говорит со мной так. Открыто. Будь он хоть малость виноват в
этих окровавленных останках, заполнивших мою ванную комнату, он бы никогда
не прятался.
Офелия перестала тереть как безумная листок бумаги. Она его разложила,
разгладила и тщательно приклеила к фаянсовому квадрату стены для сушки.
Бумага пристала к стене так же, как когда-то носовые платки Джоан в нашей
квартире с многочисленными ванными комнатами на 60-ой Восточной улице.
Войдя вечером после стирки Офелии в ванную комнату, можно было найти с
дюжину белых полотен, расцвечивающих стену. Должно быть, тот, кто незаконно
протащил эту толстомордую мексиканку через Рио-Гранде, вдолбил в её голову
, что необходимо делать с дамскими платками после стирки: их пришлепывали к
стене, они высыхали и их заботливо складывали, даже не гладя.
Вначале Джоан чуть не хватал удар.
- Нет, нет, Офелия. No necessitad. (Нет необходимости). Не на стену.
Господи, как сказать стена? La pared. Nada la pared! Просушить, высушить,
как все остальное.
Бесполезно.
Я никогда не совершал подобной ошибки. Когда мы поделили Офелию после
развода, у меня было право на её услуги раз в неделю, а у Джоан - все
остальные дни. Моим днем стала пятница, и Офелия могла делать все, что ей
заблагорассудится. Я впускал её в восемь тридцать утра, видел, как она
доставала из стенного шкафа инвентарь для уборки, и оставлял её в покое.
Когда я возвращался домой на уикэнд с Ником, он уже был там, а Офелия
исчезала. Чаще всего, по его словам, она собиралась уходить в половине
четвертого, когда он возвращался из школы. Но иногда она оставляла не
поддающееся расшифровке сообщение на телефонном столике.
Бесполезно было повторять ей и упрашивать:" - Я прошу вас, Офелия,
ради Бога и всех мексиканских святых, постараться оставлять мне понятные
сообщения, ибо они личного характера, и могут быть важными, а на работу мне
не звонят по личным вопросам, я запретил это делать, потому я рассчитываю
на вас, Офелия, вы понимаете, я рассчитываю, что вы передадите послание,
четко записав его..." Все это оказывало на неё не большее воздействие, чем
просьбы не сушить платки на стене ванной комнаты.
И сейчас, когда она приклеила тот листок бумаги на стене, у меня
возникло впечатление, что она превзошла саму себя. Это почище китайской
грамоты.
"ЕПАПО НЕТ ЗА ДУ ЧАС".
Чего нет? Который час? Кто это написал? Некий телефантаст, выступление
которого способно развеять хмурые черты Толтека?
"ЕПАПО НЕТ ЗА ДУ ЧАС".
Я прикрываю глаза, перечитываю с ужасом таинственное послание и
поворачиваюсь к Офелии.
- Что все это значит?
Она остается безмолвной, непроницаемой. Все смотрят на листок. Доктор
Эрнст, психиатр из психиатров, главный чинитель мозгов, рассматривает его,
нахмурив брови. Потом пожимает плечами.