"Стенли Эллин. Смерть идеалистки" - читать интересную книгу автора

чтобы обнять и успокоить ее, мы поняли, что для Николь все кончено.
Через месяц Джанет поехала с ней в Хуарес, чтобы распорядиться
насчет развода. Ночь перед отъездом в Мексику Николь провела с нами в
нашей новой квартире в центре города, и мы не спали до утра, слушая,
как Николь, слабая и измученная, рассказывает нам, что с ней было.
Плакать она уже не могла и казалась намного старше и полнее, лицо ее
обрюзгло, глаза ввалились. И только когда она описывала сцену, которую
в конце устроила Элизабет Энн, и спектакль, который Элизабет Энн
разыграла, в ней сверкнула искра былой живости.
- Они были вдвоем, - говорила Николь, - но он не произнес ни слова.
Какой же он трус! Как это низко с его стороны - позволить, чтобы
именно она обо всем мне сказала? А она? Клянусь, она была как дива из
оперного спектакля. Как Тоска, готовая умереть ради своего
возлюбленного. Она стояла вот так... - Николь прижала кулак к груди и
задрала голову, гордо выпятив челюсть, - ...и рассказывала мне об их
любви, об их неумирающей страсти друг к другу, как будто кто-то
заранее написал для нее текст. А он так и не сказал ни слова. Ни
одного слова. Я не понимаю, я не могу понять, что она с ним сделала.
То, что Элизабет Энн сделала с Полем, может вызывать недоумение.
То, что она сделала с Николь, было всем ясно. После развода Николь
поселилась в гостинице рядом с нами. Она сказала, что намеревается
вернуться в Париж, но мысль о том, как она предстанет перед родными
после всего, что произошло, была для нее невыносима. Так она и жила в
гостинице, иногда, по настоянию Джанет, навещая нас, с каждым своим
посещением становясь все полнее, все неряшливее, все апатичнее. А
потом, однажды ночью, она разом покончила со своими страданиями,
приняв слишком большую дозу снотворного.
Я никогда не забуду сцены на кладбище. То, что во время заупокойной
службы появился Поль, было само по себе нехорошо, хотя его немного
оправдывал натянутый и изможденный вид, говорящий о том, какой это
сильный для него удар. Хуже было видеть рядом с ним Элизабет Энн.
Конечно, можно вспомнить и более вопиющие проявления дурного тона, но
ее присутствия с видом благородной скорби, с прижатым к губам носовым
платком, ее жалобных стонов, отвлекающих внимание Поля, когда тело
Николь опускали в могилу, я не забуду до конца своих дней.
После этого мне очень долго не пришлось видеть Поля и Элизабет Энн.
Но поскольку при наших встречах с Голдсмитами о них всегда заходил
разговор, мы все время были в курсе их дел.
Как выразилась Элеонора, похоже, что Элизабет Энн задала себе
работу. Поль явно болезненно переживал смерть Николь, и призрак первой
жены теперь постоянно преследовал Элизабет Энн. Чтобы изгнать его,
она, по словам Элеоноры, все свое милое маленькое существо посвятила
карьере Поля. О его работе она ничего не знала, да и знать не хотела,
но в искусстве деланья карьеры она сильно преуспела. На их вечеринках
больше не было одиноких привлекательных особ женского пола; уж она-то
не допустит такой ошибки, как ее предшественница. Теперь приглашались
только те, кто мог добавить блеска к репутации художника. Попечители
музеев и богатые коллекционеры, критики и знаменитости - вот кто
служил зерном для мельницы Элизабет Энн.
Когда я спросил Голдсмита, как к этому относится Поль, Сид ответил