"Стенли Эллин. Смерть идеалистки" - читать интересную книгу автора

сказать, что она была истинной парижанкой. А каждой парижской женщине,
из тех, что я знал, было присуще особое качество. Красивая или
простушка, она всегда полна жизни, всегда подвижна. К тому же она еще
и упряма, но ей всегда удается внушить мужчине, что это именно он
делает ее такой.
И всю эту жизнерадостность, всю свою душу, всю нежность Николь с
упорной самоотверженностью отдавала Полю. И не только это, а кое-что
еще. Она разбиралась в искусстве и не боялась высказывать свое мнение
о нем. Каждый художник, который честно ест свой хлеб, должен обладать
фанатичной самоуверенностью. Но под этой уверенностью всегда кроется
частичка сомнения, неверия в собственные силы, которая только и ждет
случая, чтобы, подобно раковой опухоли, разрастись и уничтожить его.
Почему мои картины не продаются, удивляется он. Может быть, я выбрал
неправильный путь. Может быть, лучше было бы следовать моде. И вот
тогда он пропал: от чувства вины, если его картины распродаются, и от
отчаяния - если нет.
И именно Николь, взяв на себя роль совести Поля, закрывала путь к
отступлению от того, что он задумал. Каждый раз, когда он в отчаянии
вскидывал руки, не зная, как быть дальше, между ними происходила
страшная ссора, в которой всегда побеждала она, потому что, я думаю,
он хотел, чтобы она побеждала, чтобы постоянные подтверждения ее веры
в него не давали ему сбиться с избранного пути.
Как подобает примерной девушке из буржуазной семьи, Николь жила с
папой и мамой, а поскольку они недоверчиво относились к этим молодым
оборванцам - художникам-американцам, - то, когда Поль вошел в ее
жизнь, ей пришлось нелегко. Но она упорно стояла на своем, и наконец в
мэрии Восемнадцатого округа состоялась регистрация брака, за которой
последовал банкет, где папа и мама, поглощая угощение, громко
обсуждали безрадостные перспективы своей дочери. В тот же вечер, без
денег, но с перспективой работы в Нью-Йорке, я попрощался с
молодоженами в аэропорту Орли и отправился домой в Америку. В качестве
свадебного подарка - единственного, который я мог себе позволить, - я
оставил им свою часть комнаты на рю Распай, где мы обитали с Полем.
После этого я не видел их два года, но все это время мы регулярно
переписывались. От них писала Николь, и, несмотря на свой школьный
английский, ей удавалось выразить в этих письмах все свое обаяние и
весь свой ум. Она все еще работала в универмаге и рассказывала много
удивительных историй о посетителях. Еще она писала о своей семье и о
старых университетских друзьях. Но ничего о Поле. Только отдельные
фразы о том, как она счастлива с ним, как ее беспокоит то, что он так
много работает, и о том, что, несомненно, его очень скоро признают
великим художником. Конечно же, о Боге не пишут. Он существует, чтобы
ему поклоняться, вот и все.
Затем следовали важные новости о миссис Голдсмит, занимавшие шесть
страниц, исписанных размашистым почерком. Николь как-то разговорилась
с этой американкой в магазине. Разговор зашел о Поле - так как в любом
разговоре Николь всегда быстро переходила к этой теме, - и оказалось,
что эта женщина и ее муж недавно открыли картинную галерею в Нью-Йорке
и искали работы молодых художников. Естественно, она познакомила их с
Полем, показала им его картины, которые им очень понравились. Когда