"Евгений Елизаров. Исторические портреты (Петр I, Иоанн Грозный, В.И. Ленин) " - читать интересную книгу автора

"Позабыт, позаброшен с молодых юных лет,
Я остался сиротою, счастья, доли мне нет.
...
Вот умру я, умру я, похоронят меня,
И родные не узнают, где могилка моя."

Острая пронзительная жалость к самому себе, - вот, что представляется
константой его самосозерцания, лейтмотивом всего эмоционального строя так
никогда и не сумевшей окрепнуть психики подрастающего государя.
Вслушаемся в собственные слова Иоанна из первого послания князю Андрею
Курбскому: "Нас же с покойным братом Георгием начали воспитывать, как
иностранцев или как нищих. Какой только нужды не натерпелись мы в одежде и в
пище! Ни в чем нам воли не было; ни в чем не поступали с нами, как следует
поступать с детьми. Припомню одно: бывало, мы играем в детские игры, а князь
Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель нашего
отца и положив ногу на стул, а на нас и не смотрит - ни как родитель, ни как
властелин, ни как слуга на своих господ. Кто же может перенести такую
гордыню? Как исчислить подобные тяжелые страдания, перенесенные мною в
юности? Сколько раз мне и поесть не давали вовремя!"*
______________
* Иван Грозный. Царево государево послание во все его Российское
царство об измене клятвопреступников - князя Андрея Курбского со товарищи.

Здесь же не просто хронический дефицит любви и заботы, здесь - прямая
измена. Но если предают даже близкие, то чем же дышат все далекие, чужие, не
связанные с ним ни узами родства, ни какими-то особыми нравственными
обязательствами?! Словом, вместо любви и веры, как кажется, весь мир
обрушивает на него только одно - черную злобу и ненависть.
Чья психика способна выдержать свирепое давление этих враждебных самой
человеческой природе стихий?
Но вдумаемся. Все же есть какая-то, пусть и с трудом уловимая
обывательским сознанием, но очевидная избранным, разница между тем, как
воспринимают измену простой смертный и тот, кого тайны ли рождения, само ли
Небо поставили над всеми. Сознание ли собственной незначительности,
признание ли в других ничуть не меньших достоинств, чем те, которыми мы
оделены сами, как правило, рефлекторно сдерживают наш ответный порыв и не
дают ему перехлестнуть через запретные для всех барьеры. Между тем
подрастающий царь - это совсем не рядовой обыватель, способный потеряться в
безликом ряду каких-то серых посредственностей. Свидетельства современников
рисуют нам молодого Иоанна как человека, нисколько не сомневавшегося (и
имевшего вполне достаточные основания не сомневаться) в своей
исключительности. Умный, несомненно сознающий свою одаренность многими
талантами, которые могли бы выделить из общего ряда любого другого, хорошо
образованный и отнюдь не склонный к духовной праздности, но, напротив,
испытывающий настоятельную потребность в постоянном напряжении духа,
неутолимую ничем жажду знаний, он не мог не чувствовать своего превосходства
едва ли не над всеми, кто окружал его. Добавим же ко всему этому и явственно
ощущавшуюся каждым - и уж тем более так щедро одаренным природой -
воспреемником короны тайну харизмы, этого незримого дара богов,
ниспосылаемого лишь избранным. Ни Карл I, ни несчастный Людовик XVI, как