"Евгений Елизаров. Исторические портреты (Петр I, Иоанн Грозный, В.И. Ленин) " - читать интересную книгу автора

(схизме) христианской церкви на Римско-католическую и Восточную
Православную.
Различия культур (а любая идеология - это неотъемлемая часть
национальной культуры) способны порождать самые глубокие разногласия, больше
того - вражду. Поэтому нет ничего удивительного в том, что долгое время,
несмотря на прямое родство, они воспринимали друг друга с большой
неприязнью. В 1204 году крестоносцы уже не испытывали, наверное, никаких
угрызений совести, когда штурмовали Константинополь, и с чистым сердцем
грабили его, как какую-нибудь вражескую твердыню, которую жестокий военный
обычай тех лет на время отдавал в полную власть победителя. Кончилось же
тем, что Запад вообще отказал Византии в помощи, когда той угрожал общий и
для него самого враг. Известно, что инерция турецкой экспансии будет
продолжаться еще долгое время, ее остановят только под стенами Вены. Но
тогда, в середине XV столетия, восторжествование этого врага на Западе
воспринималось куда меньшим злом, чем существование угасающей державы.
Впрочем, и в самой Византии многие, включая даже высших военачальников,
предпочитали видеть на Босфоре турецкую чалму, нежели папскую тиару.
Все это способствовало тому, что единая сложившаяся к середине XVI
века, то есть ко времени воцарения Иоанна, иерархия западных держав как бы
исключала из себя это, казалось бы, братское, но все же столь чужое по духу
государственное образование. Так и сегодня самосознание европейца все еще
исключает из Европы большую часть того, что на самом деле обнимается единым
раскинувшимся от Атлантики до Урала континентом. Поэтому всегда считавшийся
только с самим собой западный мир и в те поры знал лишь одну - основанную
Карлом Великим Священную Римскую империю. К тому же Византийская империя еще
задолго до падения Константинополя утратила былое величие, а с его захватом
и вообще исчезла с политической карты.
Строгая иерархия всех структурных образований, формировавших пеструю
политическую карту Европы того времени, - это вовсе не дань бездушной
бюрократии. В ее основе всегда лежало общее инстинктивное стремление народов
к порядку, к обеспечению своей собственной безопасности. В образующейся же
благодаря этому охранительному инстинкту пирамиде государственных
формирований империя занимала вершинное место, которое возвышало ее над
всеми княжествами, герцогствами и королевствами. Известно, что даже символы
государственной власти были разными, и корона герцога обязана была
отличаться от короны короля, корона же последнего - от императорской. Своя
иерархия геральдических признаков соблюдалась и здесь. Кстати, пришедшая на
смену шапке Мономаха корона российских монархов содержала в себе все то, что
должно было возвышать ее над всеми королевскими венцами.
Таким образом, для дипломатического протокола того времени новый титул
московского государя означал собой отнюдь не пустое сотрясение воздуха.
Принявший его русский самодержец тем самым как бы заявлял о своем равенстве
уже даже не с королями, но с самим императором Священной Римской империи.
Правда, тогда, в 1547 году едва ли кто на Руси мог всерьез замахнуться
на политическое лидерство среди европейских держав. В лучшем случае в те
поры речь могла идти лишь об идеологическом верховенстве. И к этому времени
уже получала широкое распространение концепция "третьего Рима". Москва и в
самом деле всерьез претендовала на переятие от Константинополя духовной
власти над всем православным миром. Представление о том, что центр истинной
веры из Константинополя (второго Рима) перешел в Москву, впервые было