"Евгений Елизаров. Эволюционизм или креационизм?" - читать интересную книгу автора

это детеныш второго. На это указывает, во-первых, употребленное правило
склонения существительных: ведь если бы речь шла о неодушевленном
предмете, то вместо "бокра" стоял бы "бокр": во-вторых, дифференциация
действий самой "куздры", иначе говоря, перемена действия по отношению к
"бокренку". Мы сознаем, что речь идет о некотором разовом (или весьма
кратковременном) и уже завершенном воздействии на "бокра". Об этом говорят
суффиксы "л", свидетельствующий о прошедшем времени, и "ну", утверждающий
о его однократности (или кратковременности). В то же время по отношению к
"бокренку" действие продолжается в настоящее время, о чем говорят все те
же суффиксы. Законы языка говорят о том, что действие, которому подвергся
"бокр", носит такой характер, что его предпочтительней избегать. Об этом
говорит гласная "у" в корне слова "будлать". Заметим, что если заменить ее
на мягкое российское "е", смысловая окраска фразы станет совсем иной:
угрозой подвергнуться "бедланию" в общем-то можно и пренебречь. Гласная
же "у" в сочетании с обстоятельством образа действия "штеко" - это уже
нечто такое, что лучше принимать всерьез...
На самом деле эта искусственная полная таинственного смысла фраза содержит
в себе куда больше того, что мы привели здесь, и детальный анализ полной
грамматической ее структуры способен раскрыть еще многое. Но даже из
сказанного ясно, что именно общие законы русского языка сами по себе
сообщили значение, казалось бы, заведомо бессмысленным словам. Этот вывод
сам Щерба афористически выразил подобием известного суворовского афоризма:
"Лексика - дура, грамматика - молодец!". Но заметим и другое: та же самая
фраза в иноязычной среде не будет означать собой решительно ничего; для
турка, венгра, араба набор этих слов будет уподоблен полной абракадабре.

Но вернемся к языку жизни. Все сказанное означает, что если биологический
код - это и в самом деле какой-то специфический язык, то мы обязаны искать
следы того высшего иерархического уровня, законы которого управляют им и
сообщают строго определенный смысл и каждой дискретной записи, и каждой
структурной единице письма от уровня концепции (генома) до уровня алфавита
(нуклеатидов). Мы не вправе предполагать возможность того, что сам по себе
четырехбуквенный алфавит, способен создать и наделить каким-то смыслом
слова (аминокислоты), из этих слов сформировать полные глубокого значения
фразы (структуру органов и функциональных систем живого тела), наконец, из
фраз создать целостную концепцию устройства сложного организма.
А ведь мы не упомянули еще об одной из особенностей, свойственной любому
языку. Смысл фразы не складывается автоматически из значений всех входящих
в нее слов. Так, например, "кузькина мать" - это совсем не мать некоторого
безвестного Кузьмы, "всыпать перцу" - это вовсе не "заправить суп".
Значение фразы гораздо более тонкая и сложная материя, нежели сумма
значений всех входящих в нее лексических единиц. Но прослеживается это не
только в сложных идиоматических оборотах, присутствующих в любом языке.
Каждый, кому приходилось изучать чужую речь, не однажды сталкивался с
ситуацией, когда уже выяснено значение всех слов, но общий смысл фразы так
и остается неуловимым.
Точно так же общий смысл любой концепции не складывается из суммы смыслов
тех слов и предложений, которыми она описывается. Можно понимать каждое
слово в отдельности, можно понимать в отдельности каждую фразу, но для
того, чтобы усвоить смысл неизвестной до того концепции (какой-то новой