"Евгений Елизаров. Ленин. Природа легенды" - читать интересную книгу автора

Лениным, что уже с апреля 1917 года из мало кому, кроме политических
вождей и специалистов из охранного отделения, известного эмигранта стал
превращаться в фигуру, состоящую в самом центе политической жизни России,
была все-таки другая. Не ум, не воля, не пренебрежение сложившимися
нормами общечеловеческой нравственности (да и корпоративного кодекса
чести, ибо маневр с эсеровской программой и последовавшие сразу же после
Октября репрессии против недавних товарищей по борьбе красноречиво
свидетельствуют о том, что и он не служил для него каким-то препятствием)
- совсем другое определило действительно исключительную, уникальную роль
Ленина во всем социалистическом движении. Имя этому все определяющему
качеству ленинского характера - политический экстремизм, нередко
граничащий с откровенным авантюризмом. Именно это качество стало,
выражаясь имманентным тому же ленинизму языком, базисным в интегральной
характеристике вождя. Все остальное: и ум, и воля, и решимость, не
сдерживаемая чувством личной ответственности перед чем бы то ни было,
кроме абстрактно-теоретических схем, да, может быть, личных амбиций, - все
это было как бы "надстроечным" в определении его как политического
деятеля. Но в целом все эти качества отлили характер , противостоять
которому было решительно невозможным делом, ибо экстремизм, соединенный с
ленинским умом, ленинской волей, наконец, бешеной ленинской энергией,
превращается в нечто несокрушимое, в нечто, способное смести со своего
пути все.
Политический экстремизм Ленина с особой наглядностью проявился в
послефевральское время, т.е. по возвращении его из эмиграции. Так, уже
"апрельские тезисы"вызвали едва ли не шок у его же товарищей по партии: их
явное несоответствие тому, что происходило в то время в Петрограде, давало
повод обвинить Ленина в том, что за годы эмиграции он полностью оторвался
от российской почвы, потерял всякое чувство политической реальности.
Готовность Ленина уже в июне взять всю полноту власти в свои руки наверное
для подавляющего большинства тех, кто определял политическую атмосферу тех
дней, выдавало лишь честолюбие человека, не желавшего считаться ни с
трезвым анализом обстоятельств, ни с собственными возможностями, ни с
возможностями своей партии.
Здесь уместно привести одно весьма знаменательное место из воспоминаний
В.В.Шульгина, фигуры, воистину всероссийского масштаба, человека, пусть и
откровенно реакционных (по представлениям того времени) убеждений, но тем
не менее пользовавшегося вполне заслуженным уважением у всех, начиная с
самого царя и кончая эсерами и меньшевиками. Шульгин пишет о том, что
правительство уже шаталось и на повестку дня вставал вопрос о замене его,
но кем?.. "Мы вот уже полтора года, - пишет этот убежденный монархист, -
твердим, что правительство никуда не годно. А что, если "станется по слову
нашему"? Если с нами, наконец, согласятся и скажут: "Давайте ваших людей".
Разве мы готовы? Разве мы можем назвать, не отделываясь общей формулой,
"людей, доверием общества облеченных", конкретных, живых людей?.. Я
полагаю, что нам необходимо теперь уже, что это своевременно сейчас, -
составить для себя для бюро блока ("Прогрессивного блока" - Е.Е.) список
имен, т.е. людей, которые могли бы быть правительством. Последовала
некоторая пауза. Я видел, что все почувствовали себя неудобно. Слово
попросил Шингарев и выразил, очевидно, мнение всех, что это пока еще
невозможно. Я настаивал, утверждая, что время уже пришло, но ничего не