"Антуан Сент-Экзюпери. Предисловие к книге Энн Морроу-Линдберг 'Поднимается ветер'" - читать интересную книгу автора

растрогать нас вдвое сильнее, недостаточно придумать героя-двоеженца.
Главная проблема, очевидно, заключается в связях между
действительностью и письмом, вернее, между действительностью и мыслью. Как
передать чувство? Что мы передаем, когда пытаемся выразить себя? Где тут
самое существенное? Это "существенное" мне представляется столь же отличным
от использованного материала, как неф собора отличается от груды камней, из
которых он построен. Если и есть нечто во внешнем и внутреннем мире, что
можно попытаться ухватить, выразить, передать, - то это связи. "Структуры",
как сказали бы физики. Вглядитесь в поэтический образ. Сила его воздействия
таится не на уровне слов, его составляющих. Она не заключена ни в одном из
двух членов сравнения или ассоциации, но в определенном способе их
соединения, в особом расположении духа, которое навязывает нам такая
структура. Образ - это действие, опутывающее читателя исподтишка. Читателя
не стараются растрогать, его околдовывают.
Вот почему книга Энн Линдберг показалась мне не просто честным отчетом
об одной истории, пережитой авиаторами. Вот почему эта книга прекрасна. Да,
автор использует только записи событий, технические подробности; ее
отправной материал профессионального происхождения. Тем не менее, речь идет
совсем не об этом. Меня вовсе не занимает, насколько труден был тот или иной
взлет, долго ли длилось ожидание, скучала или веселилась Энн Линдберг во
время путешествия. Все это руда; что из нее выплавлено? Вы скажете,
произведение искусства подобно капкану. Но у добычи с капканом разное
естество. Вот строитель соборов: он взял камни и создал из них тишину.
Настоящая книга - как сеть, ячеями которой служат слова. Сами по себе
эти ячеи не важны. Важна живая добыча, которую рыбак вытаскивает со дна
морского, эти ртутные молнии, сверкающие между ячеями. Что Энн Линдберг
извлекла из своих душевных глубин? Какова ее книга на вкус?
Определение подыскать трудно - чтобы передать это ощущение, надо
написать целую книгу и поговорить о многих вещах. И все же я чувствую, что
страницы книги источают едва заметную тревогу; она обретет разные формы, но
будет струиться неутомимо, тихо, как кровь в жилах.
Я подметил, что если в произведении искусства есть внутренняя
цельность, то проявляется она почти всегда на уровне каких-то простейших
сквозных ощущений. Помню фильм, который независимо от воли режиссера
оставлял, прежде всего, впечатление тяжести. Все в этом фильме давило тяжким
грузом. Наследственность тяжким грузом давила на императора-вырожденца,
тяжелые меховые шубы давили на плечи, невыносимый груз ответственности давил
на премьер-министра. Даже двери на протяжении всего фильма были налиты
тяжестью. А в последнем кадре завоеватель, подавленный тяжестью победы,
медленно поднимался по ступеням темной лестницы к свету. Конечно, это
сквозное ощущение не было результатом предварительных замыслов. Постановщик
о нем и не думал. Но коль скоро можно его уловить, оно есть свидетельство
глубинного единства.
Мне вспоминается странное замечание Флобера по поводу "Госпожи Бовари"
(цитирую, может быть, неточно, но смысл такой): "Эта книга? В ней я хотел,
прежде всего, передать оттенок желтизны на стенах в тех углах, где иногда
прячутся тараканы".
Если свести к подобной простейшей формуле то, что выразила Энн
Линдберг, это угрызения совести, возникающие, когда опаздываешь. Так трудно
двигаться в соответствии с внутренним ритмом, если приходится преодолевать