"Борис Екимов. Рассказы (Пастушья звезда, Путевка на юг, Ночь проходит)" - читать интересную книгу автора

И ранней весной, в марте месяце, оставил Тимофей школу и пошел к деду
Максаю в помощники. Платили тогда, хозяева пастухам деньгами, молоком да
картошкой. Третья доля - подпаску.
Дед Максай сплел своему помощнику ременный кнут, научил оглушительно
хлопать. Сверстники-ребятишки Тимофею завидовали: кнут в руках, пастушья
сумка через плечо и воля. Завидовали ребятишки, соседские бабы говорили
матери: "Тебе ли не жить теперь... Подмога". Мать лишь губы поджимала.
Сердце болело у нее, когда чужие ребятишки бежали в школу, игрались на
улице, а Тимошка еле домой добирался к вечеру. А в непогоду и вовсе...
Весенняя промозглая слякоть, дожди, одежда никакая: на плечах - старенький
пиджачишко, на ногах - чирики раскисшие да мешок на голову вместо плаща.
Промокало все насквозь. В осеннюю пору Тимофей приходил черный, продубевший
от холода. Мать сдирала с него прилипшую ледяную одежду, ставила ноги в
чугун с горячей водой. Раздевала и плакала. Тимошка молчал. Поднимется
утром, оденется, поставит в сумку банку кислого молока да пяток желудевых
лепешек сунет - и пошел.
А потом помер дед Максай. Бывший подпасок заменил старика теперь уж до
веку. Пошла, покатилась жизнь, за летом лето, под Пастушьей звездой, которая
светила и теперь на склоне годов.
К полуденному часу Тимофей пригонял овец на тырло, к донской воде, в
тень береговых тополей и верб. Туда приезжал на "Запорожце" Алик, привозил
обед.
В аккуратном синем джинсовом костюмчике, - ладно причесанный, смуглый,
по-восточному красивый, старше своих лет он не гляделся: по-детски светили
глаза, свежие губы, кожа лица с легким румянцем - все говорило о нежном
возрасте. И потому с какой-то неловкостью говорил с ним Тимофей, "Дите
дитем, - думалось ему, - а гутарит как деловой..."
- Волков не видал? - спросил Алик.
- Бог миловал.
- В Осиновке на базу порвали овечек, и Чифир божится, что видел
сегодня, отогнал.
- Чифир, он... - усмехнулся Тимофей. - Ему верить.
- В Набатове у лесников тоже напали, - настаивал Алик. - На острове
были козы, овцы. Вырезали наполовину.
- Это беда... - вздыхал Тимофей. - Беда.
Ему доводилось в жизни своей встречать волков не раз, но все в давние
годы.
Алик уехал. Встревоженный Тимофей стал оглядывать заросшие дубком,
вязом да чернокленом балки, глухую путань шиповника и тернов по низине. Весь
день пас он овец осторожно, стараясь держаться открытых, мест, побаиваясь.
Здесь, в задонье, в глухих буераках, серые водились всегда. Нынче на
безлюдье зверья много прибавилось. И не только волков. Сейчас по весне среди
бела дня мышковали неприглядные облинявшие лисы. Они шарили по зарослям, на
открытых местах вскидывались на дыбки, выглядывая поживу. В глухих топких
падинах дикие свиньи лакомились сладкими молодыми побегами камыша. Иногда
они выходили на отрожье к дубам прошлогодних желудей поискать. Лосей в
последние годы поубавилось, но появились косули, стройные, легкие, с
золотистым мехом. Порою они неслышно выплывали из-за кустов, и Тимофей
затаив дыхание глядел на них. За долгий день то и другое зверье можно было
повидать. От волков бог еще миловал.