"Борис Екимов. "Пастушья звезда". Рассказ. {new,h}" - читать интересную книгу автора

ногах.
За ужином не было ни хозяина, ни сына его. Зинаида, разогрев еду,
сказала:
- Вы здесь сами управитесь. Я с огородом занялась, уж доделаю.
- Какой огород? - спросил Тимофей.
- Да понемногу копаю, чтоб зелень была своя на еду.
Отужинав, Тимофей пошел поглядеть Зинаидин огород. Потянулся за ним и
Чифир.
Забазья, левады, как всякое место, брошенное людьми, в первые годы
зарастало коноплей, крапивой да репьями. Лето за летом дикие травы буйно
вскипали тут, к осени умирая. И теперь вздымалась над землей непролазная
чащоба сухих стеблей, старник, а меж ними новая зелень.
Зинаида расчистила и вскопала за сараями невеликий лафтак земли.
Радовали глаз ровные гряды, зеленые строчки помидорной да капустной
рассады, тугие перья лука-слезуна, робкие стрелки чеснока. Молодая женщина
возилась у гряд. Увидав мужиков, она поднялась, одергивая платье.
- Кое-чего понемногу...- объяснила она.- За всем не наездишься на хутор.
- Правильно,- одобрил Тимофей,- по-хозяйски. Картошечки бы посадить
- Уж не до картошки,- отмахнулась Зинаида.
- А чего... Руки-ноги есть. А семена?
- Найдем.
- Невеликие труды. Вскопаем, посадим. Принесли лопаты да грабли, убрали
сухие бурьяны.
- Давай подожгем,- предложил Чифир.- Бензину линуть - и хорош.
- Полыхнет,- ответил Тимофей,- и хутор спалим.
- Больше места будет свободного,- усмехнулся Чифир.- Еще спасибо скажут.
Тимофей поглядел на хутор, вздохнул.
Земля хорошо копалась, распадаясь под лопатой темной влажной россыпью.
Подступала весенняя ночь с долгой зарею, со светлым небом, с парным
теплом от земли и пряным духом цветения.
Сады отцвели. Высокие груши, раскидистые яблони, вишни да терны стояли в
зелени, растеряв белый цвет и озерняясь дробью плодов. На смену им уже
поднялась, вскипая, вторая волна весеннего цвета: распустила белые зонтики
калина, гроздья душистой акации отдыхали от гудливой твари лишь в ночи, на
пустошах, колючий лох отворял свой невидный желтенький цвет,
задошливо-пряный, расцвела сирень. Сирени на хуторе было много. В прежней
жизни ее сажали в палисадниках, гордясь друг перед другом. И свойскую, и привозную белую, даже персидскую. Теперь сирень задичала, пышно росла, закрывая окна домов. Некому ее было ломать. По весне она цвела яростно, заливая хутор тугими махровыми кистями и тонким духом, словно бабьим ли, девичьим праздничным. Посадили два ведра картошки.
- Хватит,- сказала Зинаида.- Ночь на дворе.
- Налей с устатку,- заканючил Чифир.- Я знаю, у тебя есть бутылка.
Черноликий, усохший телом, похожий на больного мальчонку, он глядел
умоляюще.
- Мой хороший,- жалеючи покачала головой Зинаида.- Да куда же в тебя ее
лить. Отдохни чуток. А за труды твои пускай тебе доброе нынче приснится.
- Чего доброе? - петушился Чифир.- Баба, что ли? Вроде тебя.
- Да хоть и баба,- с мягкой улыбкой ответила Зинаида.- Хоть и я, коли
днем не надоела. Эх вы, мужики...- задумчиво протянула она, уходя с
огорода к дому.
Невеселое, свое плеснуло в душе Зинаидиной. Это было так явственно, что
даже Чифир понял и полез за куревом.
Проводили молодую женщину взглядом. Закурили.