"Борис Екимов. "Пастушья звезда". Рассказ. {new,h}" - читать интересную книгу автора

Промокало все насквозь. В осеннюю пору Тимофей приходил черный,
продубевший от холода. Мать сдирала с него прилипшую ледяную одежду,
ставила ноги в чугун с горячей водой. Раздевала и плакала. Тимошка молчал.
Поднимется утром, оденется, поставит в сумку банку кислого молока да пяток
желудевых лепешек сунет - и пошел.
А потом помер дед Максай. Бывший подпасок заменил старика теперь уж до
веку. Пошла, покатилась жизнь, за летом лето, под Пастушьей звездой,
которая светила и теперь на склоне годов.
К полуденному часу Тимофей пригонял овец на тырло, к донской воде, в
тень береговых тополей и верб. Туда приезжал на "Запорожце" Алик, привозил
обед.
В аккуратном синем джинсовом костюмчике, ладно причесанный, смуглый,
по-восточному красивый, старше своих лет он не гляделся: по-детски светили
глаза, свежие губы, кожа лица с легким румянцем - все говорило о нежном
возрасте. И потому с какой-то неловкостью говорил с ним Тимофей. "Дите
дитем,- думалось ему,- а гутарит как деловой..."
- Волков не видал? - спросил Алик.
- Бог миловал.
- В Осиновке на базу порвали овечек, и Чифир божится, что видел сегодня,
отогнал.
- Чифир, он...- усмехнулся Тимофей.- Ему верить.
- В Набатове у лесников тоже напали,- настаивал Алик.- На острове были
козы, овцы. Вырезали наполовину.
- Это беда...- вздыхал Тимофей.- Беда...
Ему доводилось в жизни своей встречать волков не раз, но все в давние
годы.
Алик уехал. Встревоженный Тимофей стал оглядывать заросшие дубком, вязом
да чернокленом балки, глухую путань шиповника и тернов по низине. Весь
день пас он овец осторожно, стараясь держаться открытых мест, побаиваясь.
Здесь, в задонье, в глухих буераках, серые водились всегда. Нынче на
безлюдье зверья много прибавилось. И не только волков. Сейчас по весне
среди бела дня мышковали неприглядные, облинявшие лисы. Они шарили по
зарослям, на открытых местах вскидывались на дыбки, выглядывая поживу. В
глухих топких падинах дикие свиньи лакомились сладкими молодыми побегами
камыша. Иногда они выходили на отрожье к дубам прошлогодних желудей
поискать. Лосей в последние годы поубавилось, но появились косули,
стройные, легкие, с золотистым мехом. Порою они неслышно выплывали из-за
кустов, и Тимофей затаив дыхание глядел на них. За долгий день то и другое
зверье можно было повидать. От волков бог еще миловал.
В конце дня, направляя отару к хутору, к лому, в пологом выходе балки
Тимофей заметил чужих овец. Опасаясь смешать отары, он подал голос:
"Ар-р-ря! Ар-ря!" - и стал поворачивать свою отару, уводя ее в сторону.
"Ар-ря! Ар-ря!" - кричал он, но чабан не отзывался. Не упреждал Тимофея ни
хозяин, ни Алик об иных овцах. Далеко, за четыре горы, стояла соседняя
чабанская точка. Чужая скотина паслась кучкой, Тимофей подошел к ней. Это
были бараны, голов сотня, а может, и больше. Отара не отара, лишь малая
часть ее. Тимофей вышел на гору, покричал, позвал. Не было никого. С холма
на холм тянулась полынковая целина, за ней неширокая полоса смородины да
вязков, дальше черные пашни, сочная зелень озимки. Не видно было ни
человека, ни скотины. Дело понятное: ушла от своей отары шайка баранов, и