"Сергей Эйзенштейн. Вертикальный монтаж" - читать интересную книгу автора

Наблюдение за его поведением, в частности, в данном случае, за тем, как
он воспринимает действительность и как он охватывает ее, создавая себе
исчерпывающий образ ее, здесь навсегда останется решающим.
Дальше мы увидим, что и в вопросах узкокомпозиционных снова же человек
и взаимосвязь его жеста и интонации, порождаемых единой эмоцией, окажутся
решающим прообразом для определения звукозрительных структур, которые
совершенно так же вытекают из единого определяющего образа. Но об этом, как
сказано, дальше. Пока же с нас хватит и следующего положения. Чтобы найти
правильный подбор именно тех монтажных элементов, из которых сложится именно
тот образ, в котором мы ощущаем то или иное явление, лучше всего остро
следить за собой, остро следить за тем, из каких именно элементов
действительности этот образ действительно складывается в нашем сознании.
При этом лучше всего ловить себя на первом, то есть наиболее
непосредственном восприятии, ибо именно оно всегда будет- наиболее острым,
свежим, живым и составленным из впечатлений, принадлежащих к наибольшему
количеству областей.
Поэтому и в обращении к материалам классики, пожалуй, тоже лучше всего
оперировать не только о законченными произведениями, но и с теми эскизными
записями, в которых художник старается запечатлеть гамму первых, наиболее
ярких и непосредственных впечатлений; .
Ведь именно в силу. этого эскиз или набросок часто бывает гораздо более
живым, чем законченное полотно (например, "Явление Христа народу" Иванова и
эскизы к нему"; в особенности композиционные наброски Иванова к другим
неосуществленным картинам).
Не забудем, что тот же "Потоп" Леонардо есть тоже "набросок", если. не
набросок с натуры, то, во всяком случае, эскизная запись, лихорадочно
стремящаяся записать все те черты образа и видения "Потопа", которые
проносились перед внутренним взором Леонардо. Именно отсюда такое обилие не
только изобразительных и не только пластических элементов в этом описании,
но элементов звуковых и игровых.
Но возьмем для наглядности другой пример такой записи "с натуры",
записи, сохранившей весь "трепет" первого непосредственного впечатления.
Это. - сноска к записи от 18 сентября 1867 года в "Дневнике" Гонкуров:
"...Описание Атлетической Арены... я нахожу ее в тетрадке
документальных записей к нашим будущим романам (ronians future), которые,
увы, не были написаны.
В двух концах зала, погруженных в глубокую тень,-- поблескивание
пуговиц и рукояток сабель полицейских.
Блестящие члены борцов, устремляющихся в пространство яркого света.
Вызывающий взгляд глаз. Хлопанье ладоней по коже при схватках. Пот, от
которого несет запахом дикого зверя. Бледнеющий цвет лиц, сливающийся с
белокурым оттенком усов. Тела, розовеющие на местах ударен. Спины, с которых
струится пот, как с камней водостоков. Переходы фигур, волочащихся на
коленях. Пируэты на головах и т. д. и т. д."
Знакомая нам картина. Сочетание чрезвычайно остро взятых "крупных
планов". Необычайно живой образ атлетической арены, возникающей из их
сопоставления, и т. д. и т. д. Но что здесь особенно примечательно? Это то,
что на протяжении всего нескольких строк описания отдельные эти планы --
"монтажные элементы" - принадлежат буквально ко всем почти областям
человеческих чувств: