"Н.Я.Эйдельман. Первый декабрист" - читать интересную книгу автора

Смерть Алексея (вероятно, удушенного или отравленного) сделала ненужным
публичное исполнение казни.
XVIII век: процессы Волынского, Миниха; последний (в начале
царствования Елизаветы Петровны) охотно подсказывал затруднявшимся судьям
самые правдоподобные лживые показания на самого себя - ведь все равно
приговор заранее предопределен.
В 1764 году был процесс Мировича, пытавшегося возвести на престол
заточенного в Шлиссельбурге члена царской фамилии Иоанна Антоновича;
рассказывали, что Алексей Орлов, один из ближайших сподвижников Екатерины
II, кричал на государственного преступника, приговоренного к отсечению
головы: "Чего ты хотел?" Мирович же хладнокровно отвечал, что желал бы
только одного: находиться на месте Орлова и вопрошать приговоренного Орлова:
"Чего ты хотел?"
Скорое, простое судопроизводство - без адвокатов, присяжных (английское
средневековое изобретение). Государство самодержавное, значит, главный
закон - слово самодержца: но все же - закон: в России любили повторять, что
самодержец собственные законы исполняет, пока сам их не отменит, деспот же -
Тамерлан, Надир-шах, Иван Грозный - даже собственные законы нарушает.
Государство самодержавное, но все же дворцовый обиход европеизируется,
в 1762 году издан закон о вольности дворянской, а за восемь лет до того
Елизавета Петровна отменила смертную казнь, опередив в этом отношении все
крупные государства.
Отмена казни означала, что ни один суд империи не имеет права
приговорить к смерти, и лишь при чрезвычайных обстоятельствах специально
созванный высший суд может вынести чрезвычайный приговор, который, однако,
вступает в силу только после собственноручной царской подписи.
Так, Екатерина II подписала "четвертование" Пугачеву, но притом послала
секретное предписание - сразу отрубить голову и лишь потом руку, ногу:
уступка "веку просвещения" (многие дворяне, собравшиеся на площади,
возмущались и хотели жаловаться на палача, проявившего неожиданную
гуманность).
Конечно, множество крестьян и солдат засекали до смерти без всяких
приговоров, и майор, герой нашего повествования, об этом хорошо знает,
против этого восстает; но притом - "арестовать штаб-офицера по одним
подозрениям отзывается какой-то турецкой расправой". Все-таки Россия - не
Турция!
Проспер Мериме в своем предисловии к "Хронике времен Карла IX"
(написанном примерно тогда же, в 1829-м) замечает об одном из своих
"бесцеремонных" современников:

"Мехмет-Али, у которого мамлюкские бей оспаривали власть над
Египтом, в один прекрасный день приглашает к себе во дворец на праздник их
главных военачальников. Не успели они войти, как ворота за ними
захлопываются. Спрятанные на верхних террасах албанцы расстреливают их, и
отныне Мехмет-Али царит в Египте единовластно. Что же из этого? Мы ведем с
Мехметом-Али переговоры, более того: он пользуется у европейцев уважением,
во всех газетах о нем пишут как о великом человеке"; писатель прибавляет,
что многие французские министры охотно поступили бы так же со своими
противниками, но - "убивать - это уже не в наших нравах".