"Владимир Егоров. У истоков Руси: меж варягом и греком " - читать интересную книгу автора

наваливающимся по ходу чтения недоумением и сарказмом. Самый благодарный
собеседник - это воображаемый читатель. Что мне до того, с какой ноги он
встал и обедал ли он сегодня. Он не обдаст перегаром сомнительного
происхождения, выражая неумеренные восторги, не чихнет в ухо, пытаясь
заглянуть в текст через плечо, не будет равнодушно ковырять в носу во время
изложения суждения, которое моему внутреннему взору представляется весьма
глубокомысленным и достойным большего внимания. Он по моему желанию может
быть внимательным или рассеянным, придирчивым или снисходительным,
философски молчаливым или восторженно словоохотливым. Вообще молчаливый
собеседник - редкая удача, но ведь, если честно, иногда хочется услышать
восхищенное "вот это да!" или какой-нибудь дельный вопросец, не из сложных,
но дающий возможность блеснуть эрудицией.
Воображение - штука весьма податливая. Стоило только подумать о
приглашении к себе некоего гипотетического читателя, как оно уже рисует
толпы жаждущих внять мудрому слову. Лестно, конечно, но и обременительно.
Пожалуй, я все же ограничусь одним читателем, но на всякий случай, если ко
мне нежданно-негаданно вломятся толпы порожденных моей фантазией
поклонников, обзаведусь еще и хорошим воображаемым дворецким, преданным,
исполнительным и... слегка глуховатым, чтобы не откликался на каждый стук в
дверь. Поскольку я не намерен требовать от кандидатов в домоправители
письменных рекомендаций, мне вполне подойдет Бэрримор. Я готов закрыть глаза
на то, что шурин у него каторжник-убийца, во имя их общей родственницы,
миссис Бэрримор, которая готовит овсянку - пальчики оближешь. (Придется
облизывать - не ходить же с пальцами, измазанными в липкой массе, на которую
не позарится даже голодная захудалая дворняга.)
Итак, дело решенное. Набираю в легкие побольше воздуха и ору:
- Бэрримор!
И... о чудо! В ответ явственно слышу чуть ворчливый, но, с одной
стороны, полный уважительного внимания, а с другой, - требующий
внимательного уважения голос, который доносится, кажется, с самого туманного
Альбиона:
- Да, сэр!
- Я не сэр, Бэрримор.
- Конечно, сэр!
- Ну хорошо, хорошо... - В конце концов, почему бы не дать моему
воображаемому читателю возможность пообщаться на "ты" с воображаемым
сэром? - А что у нас на завтрак, Бэрримор?
- "Повесть временных лет", сэр!
- А на обед?
- "Повесть временных лет"... сэ-эр.
Кажется, про ужин лучше не спрашивать. Впрочем, что такое английский
ужин?!
Мой любознательный читатель, мы с Бэрримором в полном твоем
распоряжении. Догадываюсь, что тебе было недосуг прочесть "Повесть временных
лет" самому, хотя допускаю, что когда-то ты брал ее в руки и даже начинал
неуверенно листать. Присаживайся рядом со мной в мрачноватой гостиной, где
тени от камина лениво бродят по закопченым стенам среди портретов давно
почивших баронетов, и мы прочтем вместе - не пугайся - всего лишь
самое-самое ее начало. И не подряд, а выборочно, только то, что достойно
стать объектом совместного чтения, и это чтение может оказаться интереснее,