"Иван Ефимов. Не сотвори себе кумира " - читать интересную книгу автора

настойчиво и грубо проводится вредная для дела тенденция подозрительности и
нагнетания безотчетного страха на всех работников... Не понимаю, чего нам
бояться? Странно, что эту тенденцию больше всего нагнетают из райкома. А в
чем, в сущности, дело?- снова обратился он к Пустовойтову.- Вы хотите, чтобы
люди не ошибались, а разве в природе такое возможно? Давайте честно
разберемся, в чем повинны Лобов и Арский. Да, в сущности, пока еще ни в чем,
их вина не доказана, а то, что нам известно, это не довод, чтобы калечить им
жизнь. Повинен ли Арский в том, что его Друг юности скульптор Томский якобы
уличен во враждебности? А Лобов? Даже если его былые симпатии к
комсомольской оппозиции будут доказаны, достаточно будет и строгого
выговора... Надо беречь своих товарищей, иначе перебьем все наши кадры. А
кому это надо? Только врагам нашим.
Разумная речь Мирова успокоила всех присутствующих. Лица сотрудников
просветлели. Переговариваясь полушепотом, но все более смело, люди
заулыбались Друг другу.
- Рано возрадовались, товарищи журналисты,- начал сурово Пустовойтов,
подходя к трибуне. Глядя куда-то поверх голов, он возвысил голос до
фальцета:- Недавно прошедший мартовский Пленум ЦК нацелил партию на
искоренение классовых врагов и вредителей всех мастей! К этому призывает вся
наша пресса, все формы 'кассовой агитации! А чем занимается редактор Миров?
Разве не защищает он классовых врагов своим беспринципным выступлением?
Кто дал вам право, товарищ Ефимов, и вам, товарищ Миров, сеять здесь свои
сомнения в правильности мероприятий органов НКВД? Неужели вы не читаете
газет, которые то и дело публикуют сообщения о раскрытии вражеских гнезд и
процессах над ними? Не вы ли должны в первую очередь поддерживать товарища
Сталина, который теоретически доказал, что классовая борьба не затухает, а
возрастает?! А чему здесь учат редактор и его заместитель? Либеральному
отношению к кадрам, нацеливают вас на вредные со.''' нения! Наши славные
чекисты сами разберутся, в чем вина Лобова и Арского, а ваше дело
одно-исключи без сомнений!
Само собой разумеется, что после столь грозного окрика решение могло
быть одно: Арского и Лобова и исключили из партии подавляющим большинством.
Пятерых из восемнадцати присутствовавших воздержались.
- Итоги вашего собрания будут особо обсуждаться на бюро райкома,-
сказал инструктор, запихивая в портфель черновик протокола.- О
воздержавшихся будет еще особый разговор.
- Что вы грозитесь, товарищ Пустовойтов?-осадил его Миров.- Ведь я все
же член бюро райкома!
Ничего не сказав в ответ, Пустовойтов быстро исчез.
...И вот я в тюрьме, а Миров неизвестно где. Говорили, что выехал
куда-то из Руссы за неделю до моего возвращения из отпуска, стало быть, не
арестован, к чем пугали меня следователи. Впрочем, допускаю, что уже
арестован...
"Сегодня, быть может, покурим!"- сказал я себе утром следующего дня, с
нетерпением ожидая часа пр' гулки. Встав вплотную к окну, я весь превратился
в сгусток внимания.
Справа поле моего зрения ограничивал второй корпус с тремя рядами
зарешеченных окон. С левой же стороны, за кирпичной стеной тюрьмы,
простирался пустырь отгороженный, видимо, как нейтральная зона, ветхим
дощатым забором. За ним шла дорога, а за дорогой были видны огороды. Только