"Иван Ефимов. Не сотвори себе кумира " - читать интересную книгу автора

поворачиваясь на каблуках начищенных до блеска сапог, потом остановился
против меня продолжал с деланным волнением, плохо маскируя свои хитрость:
- Поймите меня правильно, Ефимов, я не хочу вам ничего плохого. Я хочу
лишь сказать, что вашу голодовке следствие и прокуратура расценивают не
иначе как антисоветское выступление против следствия, как попытку запутать и
отодвинуть его.
- Я совершенно ни в чем не виновен! За что меня мучают?
- Я верю вам, но помочь ничем не могу, кроме как советом прекратить
голодовку... Кстати сказать, о вызове вас на допрос во время голодовки я
узнал только вчера. Это явное нарушение законности, и Ковалев получил
строгое предупреждение от своего начальства за самоволие... И еще хочу
сказать, что умереть вам никто не даст, и в первую очередь я сам.
- А вы-то здесь при чем?
- А при том, что вы неграмотны в этих делах, Иван Иванович! Если вы
будете и дальше продолжать голодовку, вас будут кормить искусственно и
насильно. Я сам приду сюда или в тюремную больницу и вместе с медиками Дуду
вас кормить... Поняли, наивный вы человек? За жизнь заключенных отвечаю в
первую очередь я, как начальник тюрьмы, и не допущу ничьей смерти от
голодовки. Неужели вам это не ясно?
Мало-помалу мною овладевала внутренняя борьба. С одной стороны, я
понимал, что Воронов лукавит, руководствуясь чисто личными мотивами, с
другой же стороны, мне все более становилось ясным, что, к сожалению, он
говорит чистейшую правду: голодовка может быть на руку только следствию и во
вред мне.
Умирать я не собирался - это было бы поражением. Надо бороться,
бороться до конца. Впереди, очевидно, меня ожидают еще неведомые испытания,
и, чтобы достойно их встретить, нужно быть бодрым и сильным, а я так
некстати совершенно ослаб. Вспомнились мне и брошенные Ковалевым слова о
кормлении через задний проход...
С неожиданной ясностью я понял вдруг, что совершил грубейшую ошибку,
поддавшись чисто литературным книжным идеалам, в то время как ситуация, в
которой я оказался, была далеко не книжной.
- Хорошо, я прекращаю голодовку...
- Слава богу! Наконец-то послушались голоса разума!- облегченно
вздохнул Воронов и достал из нагрудного кармана специальный бланк об отказе
от голодовки. Он заполнил его на неровном подоконнике.- Подпишите этот
документ, и я сейчас же распоряжусь, чтобы вас хорошенько накормили, конечно
с учетом вашего голодного желудка...
Мне стало не по себе. Хотелось завыть от обиды, от того, что я
по-детски ослаб, что семидневная голодовка заканчивается ничем! Что
начальнику тюрьмы я позволяю играть на моей слабости. Противоречивые
чувства -страх допросов и еще не сломленные гордость и достоинство - терзали
меня.
Подождите, начальник,- оттягивал я время,- дописать я всегда успею, а
можете вы обещать, что меня не будут больше бить на допросах?
- Неужели вам не понятно, Ефимов, что начальник тюрьмы сам лицо
подчиненное, следователи мне не подчиняются. Все только от вас будет
зависеть...
- Хорошо, я вам верю,- решил я польстить Ворону.- А можете вы вызвать
ко мне в камеру прокурор. Он сделал нетерпеливое движение и нахмурило