"Иван Ефимов. Не сотвори себе кумира " - читать интересную книгу автора

меня, добиваясь ложных, вымученных показаний. Но я знал Васильева хорошо:
этот кремень, этот строгий к себе и другим партийный работник не даст
сломать себя, не клюнет на провокации и не возьмет на себя несовершенной
вины...
- Что ты теперь скажешь, бухаринский холуй, а?- обратился ко мне мой
мучитель.- Или опять будешь финтить и отрицать свою вину перед партией
Ленина - Сталина?
- Это же липа от начала до конца. Никакой организации и не было и нет
это провокация. Я требую очной ставки с Васильевым!..
- Так ты, гадина, еще в провокации нас подозреваешь!- заорал Петр,
загоняя меня пинками в спасительный угол, где я был защищен с боков и тыла.
- Очную ставку захотел? А вот этого ты не хочешь?- он хулигански
показал себе ниже живота.- Признавайся, пес вонючий, выкладывай все карты!
Говори, кто возглавлял антипартийную группу в редакции "Трибуны"?! Кто еще,
кроме Арского и Лобова, в нее входил? Свили вам теплое гнездышко, змеи
подколодные! Да мы здесь не мух ловим и не пальцем сделаны!
И на этот раз ничего от меня не добившись, Петро тяжело сел, а я
продолжал молча стоять, боясь пошевелиться. А провокатор Сеня, сидя на краю
табуретки с папиросой в зубах, подначивал:
- А ты бей его, Петро, бей по кишкам, не ошибешься!
- Кишки, видать, у него жирные, непробивные...
- Тогда погрей его валеночком - сразу пузыри пустит...
- Валенок занят: Скуратов им работает, у него рука слабая... Да ничего,
я его и без валенка доведу до нормы.
- И то сказать, ученого учить - только портить.
Сеня недовольно раздавил окурок и вышел.
А мой "друг", не спеша докурив "беломорину", повел наступление в ином
направлении:
- Признавайся, где план работы вашей преступной троицы?! Теперь ясно,
почему ты защищал на партсобрании этих выродков: ты боялся разоблачения.
Ворон ворону глаз не выклюет!
Я тоже решил действовать иначе:
- А как, позвольте узнать, ваша фамилия, гражданин следователь?
- Что, жаловаться собрался? Вали, жалуйся! Ковалев моя фамилия! Слыхал?
Ковалев! Только из могилы жалобы что-то не доходят!- уверенно добавил он.- В
угол! И будешь стоять до полного прояснения своих грязных делишек!
Под утро четвертой ночи онемевшие ноги сами собой подкосились, и я
свалился на пол.
- Вставай, вставай, падаль, нечего прикидываться!- накинулся Ковалев,
пинками норовя попасть в живот.
Встать я не мог и, предпочитая эти побои, лежал и только прикрывал
наиболее уязвимые места... Ковале понял мои нехитрые уловки и начал пинать в
голову, стараясь все же не проломить ее.
- Встанешь, бухаринский паразит!- задыхаясь, Шипел он надо мной.-
Встанешь! И весь начисто признаешься!
С невероятным усилием, опираясь о стены и цепляясь за раковину, я все
же поднялся, но, постояв с полчаса, снова как мешок рухнул на пол... Я терял
сознание, но издевательства не прекращались. Каждый раз на голову " грудь
опрокидывалась кружка воды, и мытарская стоик возобновлялась...
В эти пыточные дни я не раз вспоминал слова своих товарищей по камере,