"Игорь Ефимов. Таврический сад" - читать интересную книгу автора

вырывать чемодан у Ксении Сергеевны.
- Нет-нет, - кричала она, - так нельзя! Куда же вы? Да еще с ребенком.
Нет, я вас не пущу.
Ксения Сергеевна не отдавала ей чемодан, и тогда она забежала между ними
и дверью и обеими руками принялась отпихивать их, отодвигать назад в
комнату. Они упирались, но не сильно, - видно, здорово уже устали, а
Катенька тем более проснулась и ревела теперь во весь голос. Они еще немного
поупирались, говорили, что нет, зачем же, если мы им не верим, а потом вдруг
разом сняли пальто и сели обратно на диван.
И в тот же день они нас совершенно узурпировали и начали жить в нашей
комнате.


ГЛАВА 3. ТРУДНАЯ ЖИЗНЬ БЕРДЯЯ


Однажды Мишка Фортунатов прибежал во двор и закричал:
- Бердяй! Бердяй приехал! И сразу же побежал назад. Мы тоже побежали,
куда и он, хотя не знали еще, кто такой Бердяй.
Тогда уже, наверно, начиналась весна, потому что, я помню, на асфальте
лежали ледяные цилиндры, которые выкатываются из водосточных труб, и один
был очень блестящий и прозрачный - я его поднял и потащил с собой. Мишка
свернул в соседний, тридцать восьмой двор, в подворотню, а мы за ним - и
пришли в какую-то комнату, где было битком набито народу, старших ребят, но
без всякой мебели и даже без кровати. Некоторые сидели на полу и курили. Все
курили, а один, небритый, говорил - я понял, что это и есть сам Бердяй.
- ...И вот место дальнее, кругом лес, и птицы от холода не летают. Он,
это самое, достает из бушлата свою булочку, оглядывает со всех сторон и
потихонечку начинает ее обкусывать. Кусает и обкусывает. А я на него смотрю
со всей своей силой ненависти и чувствую: появляется у меня впечатление дать
ему сейчас по морде. И тут он вдруг тоже на меня посмотрел так боком и все,
видать, понял. Тотчас очки свои снял, уставился мне в оба глаза и рукой в
мою сторону - раз! раз! Будто песком швырнул. И сразу же у меня по всему
телу жар, пот прошибает - сил никаких нет. Как в парилке. Кажется мне, надо
раздеваться, не то совсем изжарюсь. Начинаю я с себя все сбрасывать, кидаю
прямо в снег, а мороз в окружающей в атмосфере тридцать пять градусов с
половиной. Да еще ветер. Одна уж рубашка осталась, а мне все жарко, аж ноги
подкашиваются - ну хоть помирай.
И вдруг будто в колокол ударило - бум! Очнулся я, кругом одежда
валяется, сам я трясусь, выстукиваю зубами, какие остались, а его и след
простыл. Вот оно как.
Он замолчал, оторвал из-за спины квадратик обоев и начал скручивать
новую цигарку.
- Гипноз, - прошептал кто-то.
- Да, брат, гипноз, - сказал Бердяй. - С ним шутки плохи.
Все немного пошевелились, подвигали ногами и снова стихли. Я заметил,
что с моей ледышки натекла уже лужа, и осторожно поставил ее на пол,
подальше от себя. Может, никто и не заметит. И зачем я только с нею
связался!
- Да, - заговорил опять Бердяй, - много чего я повидал, не дай бог вам,