"Владимир Ефименко. Старик (повесть)" - читать интересную книгу автора

Но тут опять влез въедливый голос Марка:
- Это все решится "син проблем", как видите, актеры у нас "ин
кондисьоне". Я надеюсь, Энрико, (он понизил голос) что вы приедете до
двадцатого числа? Так вот, я уже сейчас вас с Луизой официально приглашаю на
свой юбилей... Нет, никакой шумихи, никаких репортеров... Все будет на моей
... вилле у моря. Совсем по-домашнему. Я очень обижусь, если вас не будет.
- Граци, Марчелло, - пробасил итальянец, - мы постараемся, обязательно.
Граци.
Вот оно что! "Никаких репортеров"! Старый плут. Естественно, он мог бы
вполне расколоться на "кабак" для своих гостей, но это же совсем другая
песня! А представьте: Бранцотти и Марик в "домашней обстановке"? Я уже
заранее видел их фото в обнимку где-нибудь на обложке киноальманаха, на
марковской даче ("вилле" - сноб проклятый!), в гамаке. Марк, естественно,
потом будет всем заливать:
- А что, говорю, брат Энрико? А он мне отвечает: "Да, так вот, брат.."
Я не стал светиться, тихонько закрыл за собой дверь и решил про себя: " Я на
этот юбилей тоже как-нибудь попаду". У меня есть месяц с небольшим. Погоди,
Марк! Будет тебе паблисити, а у меня будет - роль, или пусть меня покрасят!


3.

Когда я выходил со студии, остановился у вахты, чтобы позвонить. На
вахте сидел дядя Миша, старый ВОХРовец, такой же седой, как и десять лет
назад. Фамилия у него была необычная: Дозвон. Не Довзон какой-нибудь, а
именно, Дозвон, словно его предки все время кому-то дозванивались. Михаил
Устинович Дозвон. Сам он говорил, что у него дед из французов. Очень может
быть, что какой-нибудь д"Озвон осел в России после 12-го года, суть не в
этом. Прозвище у него было уникальное, хоть и за глаза. Уж очень не любил
Устиныч, когда в списках его инициалы ставили перед фамилией, а не после.
Это его просто бесило. А так -милый старик. Я попросил телефон, он любезно
разрешил, "только недолго", справился, что там опять Марк Александрович
затеял снимать. Я звонил Сане, своему школьному другу:
- Да, это я, - услышал я в трубке родимый голос. - Привет, грязный
подонок. Водочки попьем? У тебя как с финансами, голяк?
- Нет, алкаголичек, кое-что еще наскребется. Я к тебе по делу.
Давай, рассказывай.- и вдруг,- Линда! Сука! Пошла вон! Вон пошла! На
место, я сказал! (Линда - это очаровательный русский спаниель)Затем я
услышал еще более конкретный адрес, куда посылалась Линда, и наступила
пауза.
- Сань, алло! Я тебя только хотел спросить: у тебя сейчас дача
свободна? Можно пожить, или как?
- А ты, что, один собираешься там жить? Тогда, скорей, или как.
- Сань, мне роль дают, очень крутую. Мне надо некоторое время побыть
одному, ну, это... в образ войти, что ли. Дома не могу, все достало.
- Вот, что с человеком делает алкаголизм, - здраво заключил Са-ня,- Ну,
значит, я жду. Зацепи по дороге гранату, а похавать у меня есть. Пока! Я
повесил трубку, поблагодарил Устиныча и вышел на улицу. У меня созрел план.