"Владимир Ефименко. Старик (повесть)" - читать интересную книгу автора

что, Витя, твои планы "вывести формулу старости" - ерунда, мечта метафизика.
Кожа морщится одинаково, но что делать с мозгами? Ну, сделаю я совершенный
грим, походку, дикцию. Но это будет, в лучшем случае, "Я в старости". И то,
не уверен: мне не хватает главного мотива, главного конфликта: "Жизнь ушла".
Итак, я потерял массу времени на то, чтобы рационально оседлать свою роль,
когда мне надо было всего лишь ужаснуться от того, что неизбежный конец -
рядом. Очень ли я обману себя и других? Ну, так не пару лет, а пару десятков
- какая разница? Я ведь и так ничего не успел - только пил, жрал,
развлекался. Ведь так и есть. И все мои трепыхания ни к чему не приведут.
Разве это не ужас? Настроение испортилось окончательно. Хорошо, Витя,
продолжай в том же духе.


15.

Опять видел дурацкий сон:
Я где-то в больнице, в операционной, на столе. Люди в белых халатах.
Рука перевязана жгутом. Сестра делает мне инъекцию внутривенно. Доктор
спрашивает ее: "Вы сделали два кубика анальгина?" "Анальгина?"- в ужасе
переспрашивает она: "Разве вы сказали, анальгина?" Они суетятся и
переживают, кто за это будет отвечать, потому что "он же сейчас..." "Он" -
это я, значит. И я сейчас... Прямо сейчас! Как же мне собраться? Мне холодно
и страшно. Сейчас я прыгну куда-то. Там темно. Что я там буду делать? Я же
ничего не знаю. Я так привык здесь! Зачем они это сделали? Я их всех обману.
Сейчас станет темно, но это я просто усну. Я даже...
Встал я подавленным. Ничего себе, сон! А я - ничего, молодцом. Даже
испугаться не успел. А ведь не знал, что мне все это только снится. Как я их
всех взул - "я сейчас просто усну!" Это не они мне, а я сам себе обезболил
процесс. Безо всякого наркоза. Медсестра, сучка рассеянная. Врачи,
называется. Стоп! На кого я злюсь? Это же мне приснилось! Вспомнилась одна
хрестоматийная байка: В редакцию одного издательства пришел мужик. В лаптях,
с рукописью. Дело было при царе-батюшке. Редактор прочитал, заинтересовался
и принял у себя мужика. Оказалось, это был Лев Толстой. Но ему надо было,
чтобы рассказ приняли не от графа Льва Николаевича, а от простого русского
крестьянина. Здорово это напоминает и мою затею! Пушинский и Бранцотти
беседуют со мной, то да се. Надо обязательно попросить у итальянца автограф
- для доказательства. А потом я "молодой-зеленый" прихожу на студию и
говорю: "Ну, что, берете меня на роль?" Они, естественно: "Нет, вы еще
слишком молоды..." А я тогда с торжествующим видом вытаскиваю автограф и
спрашиваю... Целый день вожусь у зеркала со своим лицом. Хорошая вещь -
коллодий. Морщин - хоть отбавляй. Неужели я когда-то таким стану? Немножко
тертого графита на веках не помешает. Бороду и усы - распустил, к черту, по
волоску, иначе вида - никакого. Клеил потом, часа два кряду. Из остатков -
удлинил себе брови и кое-что налепил в уши. Недельную щетину - a la George
Mikchael, тоже обесцветил. Вышла характерная пенсионерская "небритость".
Поработал с шеей. В нос затолкал ватные тампоны, он сразу преобразился
картошкой. Из пластмассовой линейки на свечке согнул дужку - за нижнюю губу.
Она оттягивает вниз щеки. Брыла, как у бульдога. А тарахтит во рту, как
вставная челюсть. Видос у меня, конечно!.. Пожалуй, пора перейти к полевым
испытаниям!