"Умберто Эко. Эволюция средневековой эстетики" - читать интересную книгу автора

красоте человека и природы. В мистике, перешагнувшей через деспотию
дисциплинарно вмененного аскетизма, чтобы достичь безмятежного разума и
любви, естественная красбта полностью реабилитируется. Для Гуго
Сен-Викторского способность интуитивного созерцания является чертой ума,
которая проявляется не только в моменты сугубо мистические, - ее можно
обратить и на чувственно воспринимаемый мир. Созерцание есть "зоркий взгляд
свобод-ной души на обозреваемые вещи", реализующееся в приятном и
возбуждающем слиянии с теми вещами, которыми вы любуетесь. В самом деле,
эстетическое наслаждение появляется оттого, что душа познает в материи
гармонию самой ее структуры. И если это происходит на уровне воображаемого
чувства, то в наиболее свободном виде созерцания ум может обратиться к
удивительному зрелищу, которое представляет собой окружающий мир и все его
формы. "Любуйся миром и всем, что в нем есть: увидишь много прекрасного и
соблазнительного... в золоте - его блеск, в плотской красоте - ее прелесть,
в росписях и цветных одеждах - их краски"14.
Как мы видим, эстетические споры эпохи Средневековья не
концентрировались только на природе прекрасного, они изобилуют - и это в
наибольшей степени свойственно текстам мистиков - выражениями восторга,
свидетельствующими о слиянии чувственного восприятия и ученых рассуждений. К
примеру, такая тема, как женская красота, обсуждается в Средневековье
достаточно часто. Когда Матфей Вандомский в "Искусстве стихосложения" ("Ars
Versificatoria") задает правила, по которым можно составить красноречивое
описание прекрасной женщины, этот факт не производит на нас особого
впечатления. С одной стороны, речь идет об игре риторических фигур и
соревновании в эрудиции, то есть в имитации классики, с другой - в этом
совершенно логично проявляется более свободное, чем раньше, ощущение
природы, свойственное поэтам светским, о чем свидетельствует вся латинская
средневековая поэзия.
Но вот церковные писатели комментируют нам Песнь Песней, исследуя
красоту нареченной. Несмотря на то что речь идет об аллегорических эпитетах,
вкрапленных в библейский текст, и сверхъестественных соответствиях отдельных
черт физического облика девушки, которая черна, но прекрасна, - всякий раз
комментатор описывает, в целях вроде бы чисто дидактических, собственный
идеал женской красоты, проявляя при этом спонтанное, непосредственное
чувство, чистое, но вполне земное. Невольно вспоминаются похвалы,
адресованные Балдуином Кентерберийским женским волосам, собранным в косу.
Его аллегорические пассажи свидетельствуют о том, что автор разбирается в
веяниях моды, описание деталей которой точно и убедительно; более того, он
допускает, что подобная красота может быть создана в целях исключительно
эстетических15. Гилберт, продолжатель св. Бернарда, комментируя Песнь
Песней, с серьезностью, которая лишь нам, людям современным, может
показаться не лишенной коварства, задает канонические пропорции женских
грудей. Физический идеал, созданный этим описанием, оказывается очень близок
образам ча средневековых миниатюрах; так, были призваны поджимать и
приподнимать грудь тесные корсеты: "...прекрасны груди, слегка приподнятые и
умеренно напряженные, немного сдавленные, но не придавленные слишком,
скромно обтянутые и не болтающиеся распутно"16.
3. Если мы покинем мистиков и обратимся ко всей средневековой культуре
в целом, как светской, так и духовной, восприимчивость к прекрасному как
естественного, так и художественного происхождения станет для нас фактом