"Феликс Дымов. Хомо авиенс" - читать интересную книгу автора

- Юрий Петрович, шторы! - укоризненно заметил Арт.
Волна стыда залила щеки Свидерского, и он юркнул в кресло. Вот будет
номер, если кто-нибудь, проходя мимо окон, увидит парящего под потолком
главного инженера! Он закурил. Подровнял и сложил бумаги в стопку.
Шабалов, смущенно кашлянув, вынужден был прервать молчание:
- Я недооценил вас, простите. Но тогда мне тем более непонятно, как может
в вас сочетаться это... И это... - Арт плавно махнул рукой вверх, потом
широким жестом обвел кабинет. - Всю жизнь бороться с таким талантищем!
Он сокрушенно вздохнул и повернулся к двери.
- Постойте, - позвал Свидерский. - Передайте в вашем времени, что мы здесь
тоже стараемся, хоть и не все умеем. И давайте я вам пропуск отмечу.
- Да что вы, какой пропуск? - Арт пожал плечами и вышел из кабинета через
запертую дверь.
Свидерский прислушался, поглядел ему вслед, нервно потушил сигарету. Где
же знать тому, кто сегодня еще не родился, что у главного инженера почти
атрофировалось умение летать? Это здесь, в кабинете, фокус пока удается.
Привык к стенам. Как птица к клетке. Как белка к колесу. А на природе,
сколько ни пробовал, ничего больше не получается, только ахиллесовы
сухожилия растянул. Потому что кончился Свидерский. Отлетался! Шестьдесят
три годика как-никак, из коих добрых полсотни лет отдано заводу.
Судите-рядите, люди, а и впрямь сгорел на работе...
Юрий Петрович пригладил прилипшие к темечку волосы - блеснула под люстрой
известная по портретам всему району чуть асимметричная, но вполне
добропорядочная лысина. Нажал кнопку связи.
- Слушаю, Юрий Петрович, - немедленно отозвалась секретарша.
Вот. Еще слушают. Еще заглядывают в рот. А тайком уже присматриваются к
работникам с иными задатками. Уже, наверное, и пальто надела, ждет не
дождется убежать...
- Сегодняшнюю почту завтра подпишу. Можете быть свободны.
И совсем тихо, уже отпустив кнопку:
- Устал...
Он нащупал в кармане ключ, открыл замок, выдвинул ящик, тупо уставился на
шевелящийся, едва различимый комок паутины, истекающий терпким сизым
дымком. Вместе с газетой испарялся почему-то и текст главковского письма,
по которому катался комок.
К своему удивлению, Юрий Петрович не кинулся спасать письмо из главка. Он
вяло уставился на выцветающие буквы, дождался полного побеления листа, с
треском захлопнул ящик. Потом обошел кабинет, плотно задраил шторы, запер
дверь. Хотел тут же взмыть, вытянулся в струнку, но передумал.
- Хватит на сегодня. Поберечь себя надо. На самый последний в жизни полет.
На миг показалось, великое умение иссякло, он разучился летать, никогда не
оторвется от земли. Минут пять Юрий Петрович не шевелился, прислушиваясь к
себе. Вспомнит тело или не вспомнит? Поднимется или останется прикованным
к зеркалу паркета, к ковру? Панический холодок бежал по жилам, и жжение
под ложечкой разрасталось до катастрофы.
Неужели? Никогда? Никогда-никогда? Не полетит?!!
Как это говорила бабка Стешиха? Умение летать - как совесть. Либо есть.
Либо нет. И с этим уже ничего не поделаешь.
Может, тысячи людей рождаются, чтобы летать. И умея летать. Но им никто
пока этого не сказал.