"Феликс Дымов. Ищу себя" - читать интересную книгу автора

стихийную веру в непреодолимость жизни-сродни бессмертию. Девушки подняли
восторженный гвалт. А младший научный сотрудник Федя Радюш несся впереди
на руках, колотя друг о дружку в воздухе подошвами тяжелых платформ.
Анатолий Сергеевич давно уже отступился, не делал замечаний, не мешал
восторгу подчиненных и неподчиненных коллег. Да по совести говоря, и сам в
душе радовался вместе с ними и за них своему возвращению.
Маршрут вынес толпу в "живой уголок", где за глухими с виду стенными
панелями обитали подопытные животные. Здесь их подвергали динамическим
воздействиям - тряске, пиковым всплескам магнитных полей, ударам света,
переменному шумовому фону, воздушным смерчам, перегрузкам, невесомости -
словом, всему тому, что вместе и порознь обрушивает на горожан современный
город. Надо сказать, "живой уголок" давал ученым сколько угодно примеров
различных нестандартных реакций. Толпа шумно топала по коридору, а
Анатолий Сергеевич, не признаваясь себе, постоянно высматривал, далеко ли
переливается нежаркое весеннее солнышко Зойкиных волос.
Ниши для животных, перекрытые стенными панелями, обычно отворяются
дистанционно, с пульта, хотя местный привод у них тоже есть. Неизвестно,
что произошло на этот раз. То ли случайный каприз электричества замкнул
ненароком нужные контакты. То ли Зойка, позируя перед Юркиной фотокамерой,
нечаянным прикосновением отключила блокировку. Но одна стенная панель
вдруг сдвинулась и обнажила темный зев обезьянника. Оттуда, по-человечески
заслонившись от света локтем, выскочила огромная пакостная горилла Гужбан.
Гужбан и так-то имел характер не сахар. А когда над ним после долгого
мрака зажигали прожектор, просто сатанел. Постепенно убирая от морды
локоть, он жмурился, моргал и на глазах наливался злобой.
Анатолий Сергеевич сделал по инерции еще несколько шагов. Другие не только
остановились, но и попятились. Рядом оказалась одна Зойка - она, будто
продолжая позировать, опиралась спиной о стенку у самого края проема.
Растерявшись от близости людей, Гужбан переводил взгляд с Зойки на
Анатолия и обратно, пожалуй, лишь с единственной целью: с кого начать.
Сподручнее ему показалось начать с Зойки. Волосатые пальцы собрали в жменю
платье на ее плече. Материя, уступая, затрещала. Зойка настолько
испугалась, что даже не вскрикнула. Но сильнее боли и сильнее страха
улавливалось отвращение к коричневой липкой волосатой лапе самца...
Анатолий Сергеевич не отличался силой. Да и о пределах личной храбрости
имел весьма туманное представление - не выпадало возможности испытать. А
тут, ступив недостающие полшага, плечом оттер девушку, поймал Гужбана
повыше кисти, сжимавшей лоскут Зойкиного платья, правой рукой перехватил
на замахе левую лапу гориллы и сразу же почувствовал, как его распяливает
поперек тела неимоверное движение Гужбановых мышц.
Видимо, обострение опасности делало с организмом то же самое, что ранее
сон. Восприятие Билуна вдруг удвоилось. Чужая параллельная явь
подстроилась к мозгу. Помимо своего существования здесь, посреди
изогнутого в обе стороны коридора с Зойкой поодаль и ехидно оскаленной
Гужбановой пастью вблизи, Билун обрел еще одного себя в кремовой комнате -
силящимся подняться из полукресла, держась за руку Альбины Викторовны. От
этого момента обе картины, не смешиваясь, разрывали Анатолия Сергеевича на
два различных действия. Биотоки, усреднившись, навязали общее движение
обоим телам. Там и здесь Билун гибко выпрямился, шагнул вперед. И Альбина,
и Гужбан ощутили этот оголенный комок эмоций.