"Феликс Дымов. Ищу себя" - читать интересную книгу автора

Как тут управлялись без него целый год? Все налицо, никто никуда не
сбежал? Впрочем, не сбежал, знаешь ведь, Юра Данилов писал тебе о
лаборатории - подробно, как пишут только тем, кого не надеются увидеть...
Ух, какая тугая дверь! И между прочим, ни души. А через четверть часа
начало рабочего дня... Порасшаталась, порасшаталась дисциплинка, некому
без него гаечки подкрутить...
Тут откуда ни возьмись набежал Юра Данилов, сгреб за плечи, стиснул - и
отшатнулся:
- Прости, как ты?
Билун понял вопрос. Но отвечать не собирался. Подождал, пока Юра смущенно
отступил, даже глаза отвел, не веря полностью в выздоровление от смерти, а
после так сжал в объятиях, что у Юры кости хрустнули. Больше оба сделать
ничего не успели - кто-то, отчаянно вереща, скакнул на шею Билуну прямо с
лестничной площадки:
- АС!
- Зойка! - ахнул он. - Ты никак еще подросла за год?
- И похорошела, - гордо прибавил Данилов, точно это был его самый главный
сюрприз.
Он с мужской неосторожной откровенностью сообщал в Свердловск о Зойкиной
влюбленности, и Билун читал между строк, что столь преданным и небоязливым
может быть только безнадежное чувство - безнадежное перед его, Билуна,
неоспоримой смертью. В больничной обстановке эти письма оставляли Анатолия
Сергеевича холодным. Он понимал, как легко утешится Зойка. Да и ему там
было не до любви. Но сейчас, едва она произнесла своим низким голосом
"АС!" - этим именем из инициалов звала его заглазно вся лаборатория, - как
что-то где-то колыхнулось в нем, стронулось, поехало, и он подумал: может,
тоска по любви, не обязательно по Зойкиной, и вытащила его из биостата?
Каждый по-своему побеждает смерть!
Билуна покоробила Зойкина бесцеремонность. Забила себе девчонка голову
романтикой безнадежной любви, способом выражения которой выбрала эту самую
бесцеремонность. Раньше бы АС немедленно и тактично высвободился. По
старой привычке и теперь незаметно и коротко оглянулся: не чересчур ли все
нелепо и смешно? Но Зойкины руки приятно тяготили его, он не торопился от
них отделаться, наоборот, новым обостренным чутьем улавливал, что они
связывают его со старым миром лаборатории лучше, чем даже зрение и слух.
Именно этих маленьких твердых рук не будет хватать ему, ибо Зойкины
объятия становятся все легче, все слабее, словно Зойка, не сходя с места,
уже начала отдаляться.
Она оторвалась на длину вытянутых, не снятых с его плеч рук, смело
всмотрелась, покачала головой:
- Похудели все же. Выцвели. Нам как сказали, что не померли,
возвращаетесь, думала, с ума сойду. Девчонок тереблю, а они смеются, не
верят...
Она испуганно зажала рот, сообразив - ляпнула больному не то. Но сразу же
тряхнула своей тускло-золотистой короной:
- Идемте, идемте. Вы в лаборатории ничего не узнаете.
- Что, Петручик все по-своему завернул?
Праздный вопрос! Билун прекрасно знал, такие толстые мягкосердечные
заместители ничего по-своему не заворачивают, свято оберегают порядки
шефа. Лишь в углу стоял новый рефрактор, которого не было год назад. Да на