"Станислав Дыгат. Диснейленд " - читать интересную книгу автора

приходится настойчиво и напрасно восстанавливать в памяти дорогие черты, но
в том их и прелесть, что они ни при каких условиях (исключая достоверные
измерения действительности) не желают являться. Кроме нетерпеливого желания
скорее увидеть Агнешку, меня мучила еще одна проблема. А именно: как она
одета? Я заметил, что женщины, покидая общее ложе, любят напяливать на себя
различные части мужского гардероба - пижамы, рубашки, пиджаки, иногда даже
кальсоны - и расхаживают в них с известной долей пикантности. Лично я от
подобных сцен не в восторге. Мне делается как-то неловко, хотя в конце
концов почему не надеть пижаму, это даже трогательно, потому что слишком
длинная и широкая, она сковывает движения женщины, придавая им детскую
неловкость. Однако все принадлежности моего туалета были аккуратно сложены
на стуле. Конечно, не мной, а Агнешкой. Конечно, она могла достать пижаму
или рубашку из шкафа, но я был уверен, что она этого не сделает. Ее одежды я
тоже не заметил. Значит, она надела вечернее платье или расхаживает
полуголой, что женщины тоже ужасно любят и что, надо признать, не лишено
очарования, уж, во всяком случае, лучше, чем напяливать на себя мужскую
одежду. Не знаю почему, но все это как-то не вязалось с Агнешкой, а
какой-либо другой вариант практически был невозможен. Поэтому меня разбирало
любопытство: какой из этих нарядов выберет Агнешка. Все они были одинаково
неподходящими: в доме прохладно, а потом аромат кофе и звон посуды
свидетельствовали о том, что Агнешка занята приготовлением завтрака. Но как
же мало я ее знал! Она вошла в комнату энергичной походкой, бодрая, как само
утро, весь ее облик как нельзя лучше соответствовал будничной обстановке.
Одета она была как и следует, по-моему, быть одетой двадцатидвухлетней
девушке утром в будни. На ней, насколько я в этом разбираюсь, была широкая
юбка из твида, в светло-коричневую клетку, темно-зеленый мохеровый свитер,
зеленые чулки, а, может, колготки? - и коричневые мокасины. Повязавшись
фартуком, вернее, полотенцем, она стояла, прислонясь к дверному косяку, и
вытирала руки об это полотенце. Агнешка посмотрела на меня смело, даже
вызывающе, но с некоторым беспокойством. Наверно, так смотрит укротитель на
льва, которого он должен обучить разным фокусам, находящимся в резком
противоречии с привычками властелина джунглей.
- Дорогая, - сказал я, - что ты делаешь?
- Пытаюсь установить в доме хотя бы относительный порядок. Боже мой,
что у тебя творится! И тебе не стыдно?
- В каждой холостяцкой квартире беспорядок. Только нежная и опытная
женская рука в состоянии...
- Не болтай глупостей, - перебила меня Агнешка. Она покраснела от
злости. Видно, она восприняла это, как намек, будто она хочет стать хозяйкой
в моем доме и поэтому наглядно демонстрирует целесообразность своего
присутствия. - Меня нисколько не волнует беспорядок в чужом доме, поверь, у
меня нет филантропических наклонностей. Но сама я находиться в бедламе не
могу: такой у меня выработался рефлекс. Когда я уйду, можешь возвращаться в
первобытное состояние.
Я хотел как бы между прочим сказать: "Ты отсюда никогда не уйдешь", но
сообразил, что подлил бы только масла в огонь. Поэтому я улыбнулся:
- Ну, подойди ко мне и сядь рядом со мной, - сказал я. - На одну
минутку! Ты можешь поздороваться со мной?
- Нет, - отрезала она и снова удалилась на кухню. Она была оскорблена,
что я мог о ней подумать нечто подобное.