"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу авторазатем его глаза беспокойно забегали.
- Потерял сознание, - сказал Голубев глухим голосом, - дыхание остановилось. - И пульса нет, - оказал майор Дин-Мамедов, тщетно стараясь отыскать пульс. Бойцову показалось, что и сердце Сухачева на мгновение остановилось, перестало вздрагивать. Николай Николаевич прикрыл рану марлевой салфеткой и еще не успел проговорить ни слова, как Голубев подскочил к блестящей коробке, схватил шприц, уже наполненный желтоватой жидкостью, надел иглу и сделал укол в руку больного. Все замерли. Второй хирург хотел поправить простыню, задел скальпель, он упал и долго подпрыгивал, позванивая, на каменном полу. Бойцов стиснул зубы, ему казалось, что звенит у него в голове. Прошло несколько секунд. Сухачев порывисто вздохнул - простыня у него на груди колыхнулась. Голубев взял подушку с кислородом, приложил черную маску ко рту больного. Раздалось легкое шипение. Сухачев вздохнул еще, еще раз. Тогда Николай Николаевич снял с его сердца марлевую салфетку. Сердце все так же вздрагивало. Николай Николаевич поднес скальпель, помедлил. "Ну!" - чуть было не выкрикнул Бойцов, невольно сжимая кулаки. Он не уловил, что произошло дальше. Сухачев охнул, из сердца полилась густая, зеленоватая масса. - Лоток. Так... Теперь пенициллин будем вводить, - сказал Николай покрыты крупными каплями пота. А сердце Сухачева лежало на большой руке Николая Николаевича и уже не вздрагивало, а билось. Билось с каждым ударом все сильнее, все энергичнее, все веселее! 25 Сухачева после операции привезли в маленькую уютную палату, где стояла всего одна койка. Он дышал жадно и глубоко, точно хотел надышаться за все прошедшие мучительные [588] дни и ночи. Бледное лицо его потеряло синеватый оттенок. В глазах снова появился живой блеск, выражение боли исчезло. Возле Сухачева установили индивидуальный пост. Ирина Петровна обратилась к начальнику госпиталя с просьбой разрешить ей продолжать ухаживать за больным и получила разрешение. Сухачев обрадовался, увидев возле себя знакомое лицо: - Вы здесь, сестричка? Это хорошо. - Здесь, Павлуша. Как чувствуешь себя? - Ничего. Теперь жить можно. Он был еще очень слаб и говорил тихо, но охотно, как человек, стосковавшийся по разговору. - Тебе удобно? - Нормально. Он полулежал в кровати, обложенный со всех сторон подушками. - Нужно тебе чего? |
|
|