"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу автора

Голубев живо представил себе осунувшееся, покрытое золотым пушком лицо
Сухачева, лихорадочный блеск его глаз, пересохшие синие губы, которые он
беспрестанно облизывает, повторяя одно и то же: "Пить". "Нет, отступать
нельзя. Чего бы это мне ни стоило, я должен спасти больного. Я должен даже
рискнуть своей репутацией. Да и вообще я не смею думать о себе и должен
думать только о нем".
- Леня, что-нибудь случилось? - не выдержала Наташа.
- Нет, Тата. - Заметив ее встревоженный взгляд, Голубев подумал: "Не
нужно, чтобы она волновалась". Ему вспомнилось, как на фронте в дни боев
Наташа присылала записки из медсанбата, умоляя беречь себя. - Все хорошо, -
успокоил он.
- Давай посидим, еще есть время, - предложила Наташа. [564]
Оли свернули в городской садик. Голубев смахнул со скамейки легкий
пушистый снег, усадил жену.
- Красота какая, - сказала Наташа, зная, что Леонид любит зимние
пейзажи. - Как у нас в Сибири.
В саду было тихо. Поток людей и машин остался в стороне. Земля, укрытая
снегом, была на редкость белая и чистая. По ней еще никто не ходил, снежок
лежал нетронутым ровным слоем. Разлапистые высокие деревья стояли, не шевеля
ни единой веточкой. А снег все падал. Возле фонарей кружились снежинки.
- Как у нас в Сибири, - повторил Голубев, с восхищением разглядывая и
деревья, и фонари, и решетку, и этот снег.
- Но с некоторых пор я больше люблю весну. Ты помнишь, Леня?
- Еще бы!
Голубев ясно вспомнил, как они стояли в прифронтовом лесу,
прислонившись к сосне. Молчали. Над головами в небе плыли наши
бомбардировщики. Когда их гул стих, неожиданно послышалась заливистая трель
соловья. Они посмотрели друг на друга и счастливо улыбнулись. И улыбками,
взглядами сказали все. До этого вечера они прятали свою любовь, считали ее
неуместной на войне - ведь вокруг умирали люди. А соловейка вдруг разрешил
все сомнения. Он пел несмотря ни на что...
Голубев взглянул на Наташу. Ее шапочка, воротник шубы были густо
присыпаны снегом, брови были белые, и лицо казалось молодым, чистым,
красивым. Она была сейчас такая, какой он помнит ее с начала знакомства, с
первого курса. Голубев наклонился и поцеловал Наташу в холодные, упругие
губы.
- Идем.
Он взял ее под руку и осторожно, точно она могла упасть, повел к
театру.
- Ну, а теперь расскажи, что случилось? - спросила Наташа, заглядывая
ему в глаза.
- В театре расскажу.
Они вошли в зал, сели в мягкие, покрытые красным бархатом кресла.
- Так вот, Тата, - сказал Голубев, беря ее за руку. - Завтра на
одиннадцать ноль-ноль назначен второй консилиум. Если он разрешит
оперировать, тогда, может быть, Удастся спасти Сухачева.
- Ох, Леня, это ответственно. Ты все продумал?
- Продумал, и прочитал все, что есть по этому вопросу и посоветовался с
кем надо... [565]
- Тогда нечего волноваться, - уверенно сказала Наташа.