"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу авторастен, на каждом лампа под зеленым абажуром. Два топчана для осмотра больных.
Высокие пальмы у окна. В простенке - большое трюмо на дубовой подставке. Здесь царила какая-то особая, мягкая и настороженная, тишина, какая бывает только в госпиталях и больницах. В ординаторской можно было сосредоточиться, подумать, посоветоваться с товарищами. Тут же стоял небольшой шкаф с самыми необходимыми книгами, справочниками, таблицами. Больные, приходя в ординаторскую для первичного осмотра, поддавались этой обстановке и рассказывали врачу все самое сокровенное, самое интимное. [561] Это была комната человеческих секретов - своеобразный медицинский сейф, где оставлялось и надежно хранилось все самое важное и значительное. Доступ к сейфу имели особые лица - врачи, облеченные высоким доверием людей... Голубев вбежал в ординаторскую. Все подняли головы. Он направился к майору Дин-Мамедову и, не скрывая радости, громко объявил: - Завтра новый консилиум для Сухачева, Майор Дин-Мамедов привскочил: - Правду говоришь? - Правду. Сам начальник госпиталя собирает. Голубева окружили товарищи. - Надеюсь, это мой совет помог? - спросил Аркадия Дмитриевич. - К сожалению... Открылась дверь кабинета, послышался голос Пескова: - Леонид Васильевич! Песков усадил Голубева рядом с собой и заговорил певуче и мягко: - Леонид Васильевич, я хотел бы побеседовать с вами не как начальник, а как старший товарищ. - Леонид Васильевич, я хотел бы предостеречь вас, гм... Терапия, изволите видеть, не математика. Да-с. Терапия - наука не точная. - Он сделал паузу, кашлянул. - Мне понятны все ваши высокие стремления. - Песков покосился на портрет Павлова в позолоченной раме. - Я тоже когда-то был таким, как вы. "Зачем он меня отговаривает? - подумал Голубев. - Разве он не понимает, что дело вовсе не во мне, а в больном?" - Вы еще полностью не осознали... не пережили на собственном горьком опыте, - поправился Песков, - насколько ответственна работа терапевта. Одно неточное слово, не та цифра, запятую не там поставишь, и... суд. - Я не боюсь ответственности, - сказал Голубев. Песков придвинулся к нему ближе: - Вы совершенно не знаете, чем это кончится. Да-с. Может кончиться благополучно, а вероятнее всего - плохо. Пункция-то не дала ожидаемого эффекта. - Это ничего не значит... Операция и пункция - две разные вещи. - Согласен. Но представьте, Леонид Васильевич, - я не хочу этого, но представьте, - что больной... умрет, что [562] скажут недоброжелатели? Скажут: эксперименты на людях. - Так скажут глупцы, - прервал его Голубев. - Это не эксперимент. Это правильный шаг, пусть неизведанный, но правильный. - Как знать! - Я перечитал монографию. Пенициллин не может повредить, но помочь может. |
|
|