"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу автора

стен, на каждом лампа под зеленым абажуром. Два топчана для осмотра больных.
Высокие пальмы у окна. В простенке - большое трюмо на дубовой подставке.
Здесь царила какая-то особая, мягкая и настороженная, тишина, какая бывает
только в госпиталях и больницах.
В ординаторской можно было сосредоточиться, подумать, посоветоваться с
товарищами. Тут же стоял небольшой шкаф с самыми необходимыми книгами,
справочниками, таблицами.
Больные, приходя в ординаторскую для первичного осмотра, поддавались
этой обстановке и рассказывали врачу все самое сокровенное, самое интимное.
[561] Это была комната человеческих секретов - своеобразный медицинский
сейф, где оставлялось и надежно хранилось все самое важное и значительное.
Доступ к сейфу имели особые лица - врачи, облеченные высоким доверием
людей...
Голубев вбежал в ординаторскую. Все подняли головы. Он направился к
майору Дин-Мамедову и, не скрывая радости, громко объявил:
- Завтра новый консилиум для Сухачева, Майор Дин-Мамедов привскочил:
- Правду говоришь?
- Правду. Сам начальник госпиталя собирает. Голубева окружили товарищи.
- Надеюсь, это мой совет помог? - спросил Аркадия Дмитриевич.
- К сожалению...
Открылась дверь кабинета, послышался голос Пескова:
- Леонид Васильевич!
Песков усадил Голубева рядом с собой и заговорил певуче и мягко:
- Леонид Васильевич, я хотел бы побеседовать с вами не как начальник, а
как старший товарищ.
- Пожалуйста...
- Леонид Васильевич, я хотел бы предостеречь вас, гм... Терапия,
изволите видеть, не математика. Да-с. Терапия - наука не точная. - Он сделал
паузу, кашлянул. - Мне понятны все ваши высокие стремления. - Песков
покосился на портрет Павлова в позолоченной раме. - Я тоже когда-то был
таким, как вы.
"Зачем он меня отговаривает? - подумал Голубев. - Разве он не понимает,
что дело вовсе не во мне, а в больном?"
- Вы еще полностью не осознали... не пережили на собственном горьком
опыте, - поправился Песков, - насколько ответственна работа терапевта. Одно
неточное слово, не та цифра, запятую не там поставишь, и... суд.
- Я не боюсь ответственности, - сказал Голубев.
Песков придвинулся к нему ближе:
- Вы совершенно не знаете, чем это кончится. Да-с. Может кончиться
благополучно, а вероятнее всего - плохо. Пункция-то не дала ожидаемого
эффекта.
- Это ничего не значит... Операция и пункция - две разные вещи.
- Согласен. Но представьте, Леонид Васильевич, - я не хочу этого, но
представьте, - что больной... умрет, что [562] скажут недоброжелатели?
Скажут: эксперименты на людях.
- Так скажут глупцы, - прервал его Голубев. - Это не эксперимент. Это
правильный шаг, пусть неизведанный, но правильный.
- Как знать!
- Я перечитал монографию. Пенициллин не может повредить, но помочь
может.