"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу автора - Пить... пить...
- Нельзя, сынок, не полагается. - А что, Никита, если нам письмо написать? - шепотом спросил Хохлов. [547] - Куда это? Хохлов кивнул в сторону Сухачева. - Может, мать вызвать! Тяжеловат парнишка. - Поправится. Хохлов спорить не стал, но взял из тумбочки блокнот и уселся за письмо. Дверь в палату распахнулась. Показалась группа врачей все в белоснежных халатах. Сухачев открыл глаза. Несколько секунд он смотрел, ничего не понимая, затем остановил взгляд на Пескове, откинул голову и замахал перед лицом рукой, точно рассеивая дым. - Боится, бедняга, - посочувствовал Хохлов. К больному подошел Голубев, положил ему руку на лоб, что-то сказал. Сухачев успокоился, обмяк, безразлично дал себя выслушать. Первым слушал доктор Талёв. - Ишь, отпыхивается, словно чай пьет, - Хохлов недовольно шмыгнул носом. Аркадий Дмитриевич Брудаков начал осмотр с улыбок: одна - начальнику, другая - Голубеву, никого не обидел. Потом он постучал пальцем по груди больного, будто поклевал его легонько, приложил трубку к сердцу - и готово. Снова улыбка Голубеву, деликатный поклон начальнику. - Балерина, - прошептал Хохлов. больного дольше всех. Он просил нянечку повернуть больного на бок, посадить. Сухачев морщился: усы щекотали грудь, но он терпел, почувствовав твердую хватку опытного врача. Песков не стал выслушивать больного. Он что-то буркнул себе под нос и повернулся к выходу. - Нет, Никита, - решительно произнес Хохлов. - Надо не письмо, телеграмму надо давать. Консилиум гуськом прошел через ординаторскую и скрылся в кабинете начальника. Дверь плотно закрылась. Майор Дин-Мамедов остановился возле столика Цецилии Марковны, спросил: - Что, если я туда ворвусь? А? - Что вы, что вы! - Цецилия Марковна прижала кулачки к груди. - Это было бы ужасно! - Ух! - Майор Дин-Мамедов хотел с досады треснуть кулаком по столу, да так и замер на мгновение с поднятой рукой. Из-за двери послышался визгливый крик: [548] - Ересь! Болтовня-с! Да, да, да! Голос Голубева, громкий, но сдержанный: - Если мы будем бояться, то никогда ничего не откроем. - Вздор! - И люди не простят нам трусости... - Садитесь. Наступила тишина. Молчали и в кабинете и в ординаторской. Майор |
|
|