"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу автора - Это вам. Здесь чудесно сказано о пенициллине, Я просматривал ее во
время дежурства. - Большое спасибо. - Очень рад вам помочь. Дверь кабинета начальника приоткрылась, послышался раздраженный голос Пескова: - Александр Александрович! Доктор Талёв, Сан Саныч - так его между собой называли врачи, зевнул, поднялся и с безразличным выражением лица, на ходу отдуваясь, пошел в кабинет. Дверь за ним плотно закрылась. - Консилиум оформляет, - шепнул Голубеву майор Дин-Мамедов. - Да, да. По себе знаю. Так же в прошлом году со мной было. Следующим был приглашен в кабинет Аркадий Дмитриевич Брудаков. - Малый хурал собран, - прошептал майор Дин-Мамедов, иронически передернув толстыми губами. Затем в кабинет вызвали подполковника Гремидова. Он на секунду задержался возле Голубева, разгладил усы, сказал шутливо: - С начальником вздумали спорить, а? - и добавил серьезно: - Ничего. Голубев подошел к окну. Небо на востоке горело алым светом. Крыши домов, покрытые первым снегом, блестели [546] особенно ярко. Из высоких труб электростанции валил черный дым. Меж двух труб висело солнце - раскаленный огненный шар. И, глядя на солнце, на снег, на залитый багрянцем город, Голубев вдруг почувствовал в себе силы. "Ничего, - повторил он слова Гремидова. - Я все-таки попробую доказать свою правоту. Только бы поскорее. Чем больше медлить, тем труднее будет спасти больного. Если он в самом деле Черт с ним, с моим самолюбием! Важно, чтобы операция состоялась, чтобы человек поправился". Наконец и его вызвали к начальнику. - Ну, - наказал майор Дин-Мамедов, - говори убедительно. Как можно убедительнее и смелее. Налетай, как орел на ягненка. Песков этого не любит. Он привык, что его слово - закон. А ты не бойся. Голубев одернул халат и с решительным видом вошел в кабинет. Сто седьмая гвардейская торжествовала: Сухачева оставили в палате. - Наш доктор - правильный человек, - рассказывал Хохлов. - Как только мы ему доложили, он раз - и к майору Бойцову, два - и к начальнику. Дальнейшее всем было известно. Да и представить себе никто не мог, чтобы Сухачева вдруг перевели в другую палату. За трое суток к нему привыкли. Попечение о нем и дежурство около него все считали своим долгом. Но товарищей теперь огорчало другое - состояние Сухачева. Просыпаясь, они спрашивали друг у друга: "Ну, как он?" и первый делом спешили к его кровати. Сухачев полулежал на подушках, дышал часто и шумно, губы пересыхали, он облизывал их и просил пить. Кольцов отдал ему свое брусничное варенье. Всю ночь Сухачева поили кисленьким чаем, а утром из столовой принесли графин морса. Василиса Ивановна разрешила ему не более двух глотков: - Нельзя, сынок, не полагается. Сухачев закрывал глаза, стонал и на короткое время забывался. Ему представлялись родные места. По дороге на Прохоровку, у высокой сосны, прямо из горы бьет ключ. Вода студеная - зубы ломит. |
|
|