"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу автора

- Это вам. Здесь чудесно сказано о пенициллине, Я просматривал ее во
время дежурства.
- Большое спасибо.
- Очень рад вам помочь.
Дверь кабинета начальника приоткрылась, послышался раздраженный голос
Пескова:
- Александр Александрович!
Доктор Талёв, Сан Саныч - так его между собой называли врачи, зевнул,
поднялся и с безразличным выражением лица, на ходу отдуваясь, пошел в
кабинет. Дверь за ним плотно закрылась.
- Консилиум оформляет, - шепнул Голубеву майор Дин-Мамедов. - Да, да.
По себе знаю. Так же в прошлом году со мной было.
Следующим был приглашен в кабинет Аркадий Дмитриевич Брудаков.
- Малый хурал собран, - прошептал майор Дин-Мамедов, иронически
передернув толстыми губами.
Затем в кабинет вызвали подполковника Гремидова. Он на секунду
задержался возле Голубева, разгладил усы, сказал шутливо:
- С начальником вздумали спорить, а? - и добавил серьезно: - Ничего.
Голубев подошел к окну. Небо на востоке горело алым светом. Крыши
домов, покрытые первым снегом, блестели [546] особенно ярко. Из высоких труб
электростанции валил черный дым. Меж двух труб висело солнце - раскаленный
огненный шар. И, глядя на солнце, на снег, на залитый багрянцем город,
Голубев вдруг почувствовал в себе силы. "Ничего, - повторил он слова
Гремидова. - Я все-таки попробую доказать свою правоту. Только бы поскорее.
Чем больше медлить, тем труднее будет спасти больного. Если он в самом деле
не доверяет мне, пусть скажет, пусть переведет больного к другому врачу.
Черт с ним, с моим самолюбием! Важно, чтобы операция состоялась, чтобы
человек поправился".
Наконец и его вызвали к начальнику.
- Ну, - наказал майор Дин-Мамедов, - говори убедительно. Как можно
убедительнее и смелее. Налетай, как орел на ягненка. Песков этого не любит.
Он привык, что его слово - закон. А ты не бойся.
Голубев одернул халат и с решительным видом вошел в кабинет.
Сто седьмая гвардейская торжествовала: Сухачева оставили в палате.
- Наш доктор - правильный человек, - рассказывал Хохлов. - Как только
мы ему доложили, он раз - и к майору Бойцову, два - и к начальнику.
Дальнейшее всем было известно. Да и представить себе никто не мог,
чтобы Сухачева вдруг перевели в другую палату. За трое суток к нему
привыкли. Попечение о нем и дежурство около него все считали своим долгом.
Но товарищей теперь огорчало другое - состояние Сухачева. Просыпаясь, они
спрашивали друг у друга: "Ну, как он?" и первый делом спешили к его кровати.
Сухачев полулежал на подушках, дышал часто и шумно, губы пересыхали, он
облизывал их и просил пить.
Кольцов отдал ему свое брусничное варенье. Всю ночь Сухачева поили
кисленьким чаем, а утром из столовой принесли графин морса. Василиса
Ивановна разрешила ему не более двух глотков:
- Нельзя, сынок, не полагается.
Сухачев закрывал глаза, стонал и на короткое время забывался. Ему
представлялись родные места. По дороге на Прохоровку, у высокой сосны, прямо
из горы бьет ключ. Вода студеная - зубы ломит.