"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу автора

доктор знает все, что ему надо делать, и поэтому не может быть никакого
сомнения в благополучном исходе болезни.
- Все хорошо, все хорошо, - сказал Голубев, окончив осмотр, что-то
шепнул сестре и вышел из палаты так же быстро, как и появился.
Хотя он и ободрял больного, мысли Голубева были нерадостными. Тяжелое
заболевание, которым страдал Сухачев, должно было окончиться печально. Гной
между мышцей сердца и оболочкой в конце концов сдавит сердце, и выход будет
один - операция. Обычно в таких случаях [532] вскрывают перикард, выпускают
гной и таким образом спасают больного от смерти. Спасают, но ненадолго.
Вскоре после операции больному начинает грозить новая, не меньшая опасность:
между мышцей сердца и его оболочкой образуются плотные спайки, сердце
покрывается как бы панцирем - в медицине оно так и называется: "панцирное
сердце". Панцирь сдавливает сердце, не давая ему работать в полную меру, в
ту меру, которая необходима для нормальной жизни человека. Клетки л органы
тела недополучают кровь, наступают явления, именуемые недостаточностью
кровообращения. А затем - смерть. Мучительная, медленная, но верная смерть.
"Неужели медицина наша так бессильна и так немощна, что не может
помешать болезни? - думал Голубев. - Нет, нет. Нужно что-то сделать".
Ему казалось, что он упускает время, необходимо действовать немедленно.
Голубев решил позвонить Пескову, посоветоваться. Послышался кашель,
хрипловатый голос сказал:
- Слушаю.
- Докладывает гвардии майор Голубев.
Голубев рассказал о состоянии больного, о своих сомнениях, попросил
совета.
- Гм... Делайте так, как я написал, - недовольным голосом отозвался
Песков.
- Но больному хуже, мы упускаем дорогие часы...
- Не поднимайте паники, не беспокойте больного лишний раз... Да-с...
И трубку повесили.
Паники? Нет, Голубев не поднимает паники. Странно, почему начальник не
желает его понять? Почему он сердится? "Делайте так, как я написал". Голубев
полистал историю болезни, прочел запись начальника. Ничего особого, ничего
нового: пенициллин внутримышечно, сердечные, кислород, разгрузочные
пункции... "Действительно, не сделать ли ему разгрузочную пункцию? Надо
будет поговорить с хирургами".
И Голубев направился к хирургу.
Старший хирург Николай Николаевич Кленов - высокий, крепкий старик в
роговых очках, в белой шапочке на бритой голове - только что закончил
операцию. Лицо его еще было прикрыто маской, руки - в йоде. Он стоял в
предоперационной и разговаривал со своим ассистентом.
Голубев остановился в стороне, ожидая, когда они закончат разговор. Он
слышал, о чем они говорили.
- Можете не беспокоиться, дорогой товарищ, - говорил [533] Николай
Николаевич своим дребезжащим баритоном. - Можете не беспокоиться.
Пенициллин, дорогой товарищ, замечательное средство. Кокковую инфекцию он
глушит...
Ассистент, видимо, что-то хотел возразить. Николай Николаевич не дал
себя перебить, направил свой толстый, круглый палец, похожий на ствол
пистолета, в грудь ассистенту и продолжал: