"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу автора

шагом пробегала сестра.
Сухачеву вспомнились детство и родные края. Он так ясно видел свое
село, словно шел по его широкой улице, протянувшейся вдоль извилистой бойкой
речушки Знаменки. Вон школа, в которой он учился семь лет. Перед самым его
уходом в армию школу покрыли железом. Он вместе с другими ездил за железом
на станцию. Напротив школы новенький клуб. Его отстроили только этой весной
к Первому мая...
- А море!.. Ты видел море? - слышится голос Лапина. "Нет", - хочет
ответить Сухачев и не успевает. Лапин продолжает говорить, точно
рассказывает не ему, а себе. Течет, переливается, как ручеек, его напевный,
приятный голос:
- Море очень большое, очень красивое, на горизонте оно встречается с
небом. Море темнее - синее, небо светлее - голубое. Граница между ними
ровная-ровная. А сколько оттенков в море! То оно стального цвета, то
светло-зеленое у берегов, светло-синее вдали, все в золотых переливах...
Сухачеву показалось, что он покачивается на волнах. Вспомнилось
открытие клуба. Шла картина "Кубанские казаки". Он сидел рядом с Настей,
взяв ее за руку. Рука [531] у Насти была горячая, и тепло от нее
передавалось ему и расплывалось по всему телу. В тот вечер он собирался ей
сказать, что любит ее и женится, вот только отслужит срочную. Да не сказал.
Не выбрал удобной минуты... Сухачев видит, как его провожают в армию. Он
едет с первым красным обозом. На улице полно народу. Играет баян. Весело,
шумно. Девушки поют частушки. Никто не плачет. Лишь мама стоит в сторонке и
утирает глаза концами черного полушалка. А Настя, поглядывая в его сторону,
звонко поет:


Взяли милого в солдаты,
Взяли ягодиночку,
Раскололи мое сердце,
Как на речке льдиночку.


Сухачев открыл глаза и тотчас зажмурился: зажегся свет. В палату вошел
доктор. Сухачев его знает. Его зовут Леонид Васильевич. Сухачев ему
приветливо улыбнулся. Леонид Васильевич не ответил - или не заметил, или
улыбки у Сухачева не получилось.
Голубев в сопровождении сестры быстрым шагом подошел к Сухачеву,
наклонился над ним, пожал его руку повыше локтя:
- Как себя чувствуете?
Утром Сухачеву было очень плохо. Он начал бояться своей болезни, думал:
"Все. Конец тебе, Павел". Но потом ему сделали прокол - доктора называли это
пункцией, - и стало лучше. Теперь, хотя ему опять стало хуже, он уже не
боялся своей болезни, он знал: есть пункция - средство облегчения. Поэтому
на вопрос своего доктора он ответил шутливо: оторвал от кровати руку - рука
была необычно тяжелой - и показал большой палец.
- Молодец, - похвалил Голубев, обрадованный тем, что дух больного не
сломлен.
Он приступил к осмотру. Движения его были быстрыми и уверенными, не
такими, как в приемном покое: они должны были убедить больного в том, что