"Владимир Яковлевич Дягилев. Гвардейцы " - читать интересную книгу автора

V

Раненых собралось в фольварке человек пятнадцать. Их поместили в
ближнем от дороги доме. В первой комнате располагались ходячие. Они сидели
прямо на наскоро подметенном полу, жадно курили. Они еще "не остыли" от боя,
глаза горели боевым азартом, все мысли были там, на поле брани.
- Речушку, наверно, проскочили, - сказал молодой танкист в черной
одежде, глубоко затягиваясь папиросой и щурясь. [357]
- Эх, не повезло! - сказал второй, потирая небритое, осунувшееся
лицо. - Мы уже на том берегу были. Поднялись на холмик, а он, сволочь, как
даст зажигательным... Должно быть, пристрелян холмик-то.
- Их тоже, гадов, жечь надо, - сказал третий.
Он метался по комнатке, укачивая, как неуемного ребенка, свою
обожженную, в белой повязке руку.
- Палить их. А когда побегут - гусеницами гадов.
- Тихо!
Обожженный перестал метаться.
- Нет, показалось.
Неподалеку, просвистев над крышей, разорвался снаряд. Из окон
посыпались на пол осколки стекол.
- Отплевывается, гад... Оставь докурить - может, легче будет.
- Его окружить бы, - сказал небритый.
- Сообразят, наверно. Комбриг - сам знаешь... Новый взрыв прервал
разговор...
Комнаты в доме были оклеены зелеными обоями. На стенах висели
фотокарточки, забытые сбежавшими немцами-хозяевами. Дыры в окнах были
заткнуты подушками, В щели дуло. Воздух холодными струйками просачивался в
помещение, подушки покрылись белым крупитчатым инеем. Горел электрический
свет от танкового аккумулятора, В каждой комнате стояла изразцовая печь. На
ребристых плитах играли желтые зайчики.
В самом светлом углу крайней, наиболее теплой отдельной комнаты лежал
тяжело раненный в живот. Он не отрывал взгляда от фотографии на стене,
облизывал сухим языком шершавые губы и выкрикивал одно и то же слово!
"Пить... пить..."
Соболев, прихрамывая, шел к ведру, смачивал марлевую салфеточку водой и
нес раненому. Тот жадно жевал салфетку, все не отрывая глаз от карточки.
- Не спеши, Петя. Третью салфетку доедаешь. Раз пить не положено,
потерпи, - уговаривал Соболев.
Раненый на секунду затихал, теребил гимнастерку на груди, а затем еще
настойчивее просил пить. Соболев брал его холодные руки и начинал их
растирать, точно они были обморожены.
- Потерпи, Петя. Скоро тебя в санбат увезут. Операцию сделают. Все как
положено.
- Подай Ирину, - неожиданно попросил раненый.
- Чего тебе?
- Ирину. Проститься хочу. [358]
Раненый высвободил руку и ткнул пальцем туда, где на стене висела
фотография.
- Так то не Ирина, - догадался Соболев. - То - немка.