"Марина и Сергей Дяченко. Альфа-ромео" - читать интересную книгу автора

половина зияла выбитыми окнами, в палисадниках царствовал пырей. Пыльное
помещение почты было густо наполнено жужжанием осоловевших мух; пахло, против
ожидания, не сургучем, а застарелым куревом. Фанерные стенки единственной
телефонной будки были разрисованы непристойностями в несколько слоев.
Телефон сперва молчал, потом трещал, наконец, соизволил дать гудок.
Вслушиваясь и обмирая, Миша набрал номер; почему-то он был уверен, что связи не
будет.
Юлька ответила сразу. Засмеялась и заплакала одновременно; так и есть, они
ждали его и не дождались. Слава Богу, слава Богу... как ты? Где ты? Здоров?
Честно скажи... А? Что? Заглох? Говорили тебе, ну почему ты никогда не
слушаешь... У тебя деньги еще остались? Что ты ешь? Скажи хоть, где это, где ты
застрял, как тебя оттуда вытягивать...
- Не надо! - кричал он в трубку, удивляя любопытную телефонистку, которая
развлечения ради прослушивала разговор. - Не беспокойся, я починю машину и
поеду... завтра! Я устроился тут... на квартире... Не беспокойся, и маму
успокой! Я не знаю, удасться ли еще раз перезвонить... Юлечка, все в порядке, вы
не волнуйтесь!
Он хотел еще что-то сказать - но связь, разумеется, оборвалась. Телефонистка
глядела на него с сочувствием; он расплатился и вышел на улицу.
Он нашел гаражи и даже договорился с каким-то парнем насчет ремонта машины, но
уже через минуту парень куда-то пропал, а через полчаса обнаружился на поминках
- уже в нерабочем состоянии. От злости и разочарования Мише хотелось врезать
кулаком по забору, но он все-таки удержался и не врезал. Неудобно - поминки, у
людей горе...
Ему снова поднесли поминальную чарку. Он поперхнулся, пролил, допил через
силу. Опустился на подвернувшийся чурбачок, стал слушать разговоры.
Об усопшей уже все сказали. Теперь болтали кто о чем, но главным событием,
оказывается, было возвращение из тюрьмы какого-то Игорька. Напрягшись, Миша
сообразил, что это и есть непутевый сын Прокофьевны, тот самый, которому светил
здоровенный срок, и которого нежданно-негадано выпустили. Нет, не на похороны
матери. Вообще выпустили, дело, говорят, закрыто и суда, говорят, не будет. Вот
так. А Прокофьевна дня не дожила, бедная. Да, вот жизнь-то...
Миша сидел, медленно пьянея от единственной чарки. Отчего-то вспомнилась ночь,
тропинка к сортиру, голоса у ворот, длинная тень Анатолия и маленькая, круглая -
Прокофьевны. "Счастливо, Толь. Спасибо... тебе." - "Сама понимаешь - не за что."

Миша вздрогнул.
Анатолия с его баскетбольным ростом невозможно было потерять в толпе. Вот и
теперь - он поднялся из-за стола, но не стал протискиваться боком, а просто
перешагнул через скамейку. Двинулся к выходу, высоченный, чуть сгорбленный, по
обыкновению мрачный, даже, как показалось Мише, злой.
И, что примечательно, на его пути пьяненькие сельчане расступались.
Поглядывали с непонятным выражением. Со страхом, может быть, а кое-кто с
неприкрытой ненавистью. Да он тут главарь мафии, удивленно подумал Миша. Надо
же, такая глушь, а мафия бессмертна...
С минуту он размышлял, не остаться ли на ночь в селе.
Потянул носом густой запах перегара, подумал-подумал, вздохнул и побрел за
Анатолием.