"Марина и Сергей Дяченко. Оскол" - читать интересную книгу автора

- Так. "Сиятельному князю - лично, в светлые руки... Соболезнуя в скорби,
любезный недруг, спешим тем не менее утешить вас, ибо не дикий зверь растерзал
дочь вашу Яну... во время конной прогулки, как вы уже, должно быть, в горе вашем
уверились... Негоже юным девицам знатного происхождения прогуливаться верхом без
надлежащей охраны, а потому, заботясь о мире и спокойствии в Межгорье... о
предотвращении кровопролитных распрей... о должном равновесии, а также о
собственной безопасности..."
Писец скрипел пером, не поднимая головы. Писец был молод, белобрыс и тощ. И
явно чем-то подавлен.
- "...я взял на себя смелость пригласить означенную девицу Яну в замок Оскол
с визитом, где и намерен наслаждаться ее обществом приблизительно три недели...
причем здоровье и невинность вашей дочери, разумеется, не пострадают. Остаюсь
вечно ваш почтительный недруг, Яр Сигги Оскол... Писано от весеннего
равноденствия четырнадцатого дня". Точка...
Перо споткнулось. Царапнуло, прорывая бумагу, торопливо нырнуло в
чернильницу, вернулось к делу снова - но уже спустя мгновение писец застыл,
глядя на расплывающуюся из-под руки аспидную кляксу.
Пауза получилась такая длинная, что даже девушка, неподвижно сидевшая в
кресле, решилась приподнять голову.
- Живо перепиши... Сегодня я добрый.
Писец работал, сверяясь с испорченной бумагой. Соперничая со скрипом пера, в
щели под окном потрескивал сверчок.
- Зачем я вам нужна?
Девушка не удержалась-таки - заговорила. Слова ее падали, как талая вода -
холодно и горделиво; другое дело, что на бледном лице с неотертыми следами слез
грозная мина выглядела скорее жалко, нежели надменно.
- Зачем я понадобилась вам, господин недруг? Учитывая сохранность моего
здоровья... и невинности? Чего вы потребуете от моего несчастного отца?
- Требовать? - с улыбкой спросил тот, кого звали Яром Осколом. - Требовать?..
Нет.
- Войско Сотки разнесет ваше гнездо по камушку!
- Вряд ли...
Писец вдруг прервал работу. Встал, молитвенно складывая перепачканные
чернилами руки:
- Господин... Велите... наказать... Только... дружок мой, вроде как брат...
Под воротами... другой день... помирает.
- Знаю, - сухо отозвался Оскол. - Дальше?
Писец трясся - но с упрямством, достойным лучшего применения, продолжал:
- Помилования... прошу. Для брата... Дурак он, ну дурак, ну так все мы
дураки... Все мы дети ваши дурные, не губите... пожалеть бы... милости...
Писец осекся. Под взглядом хозяина скорчился, сник и вернулся к работе;
девушка, ослабев, согнула наконец свою гордую спину. Опустила лицо на сплетенные
пальцы.
- Вам дадут возможность помыться и отдохнуть, - негромко сказал Оскол. - И
приготовьтесь к тому, что мы будем часто видеться. Очень часто и подолгу. С утра
и до вечера... Закончил? - последний вопрос обращен был к писцу.
Писец деревянно поклонился. Оскол принял бумагу, бегло просмотрел и остался
доволен. Коснулся маленького гонга, призывая слугу:
- Письмо отправить с голубем - немедленно... Этот, у ворот, не помер еще?..
...Тот самый парень в грязной кожаной куртке, странно скособочившись, шагнул