"Марина и Сергей Дяченко. Ведьмин век (новая редакция 2000 г.)" - читать интересную книгу автора Мягкое закатное небо. Примиряющие голоса цикад.
- Дюнка... Он не нашел слов. Возможно, он хотел сказать, что непростительно привык к ее любви. Что слишком часто позволял себе высокомерно отмахиваться - приходи завтра. Что она была для него наполовину вещью, наполовину ребенком. Что он не знает, как себя наказать. И поможет ли самое страшное наказание... И тогда он сказал то, что счел нужным. Что считал единственно правильным и естественным. - Дюн, я клянусь тебе никогда и никого, кроме тебя, не любить. Ветер ли тронул верхушку темной кладбищенской елки? Или Дюнка, смотревшая ОТТУДА, бурно завозмущалась, затрясла мокрыми волосами, возмущенно вздернула заострившийся нос? - Я сказал, - прошептал он неслышно. - Прости. За спиной у него треснула ветка. Он напрягся, медленно сосчитал до пяти - и обернулся. Он не запомнил всех, кто был на похоронах, - но почему-то был уверен, что именно этого старика там не было. Мятый темный костюм, разбитые ботинки - может быть, кладбищенский сторож?.. У бродяги, промышляющего пустыми бутылками, определенно не может быть такого волевого лица. И такого ясного взгляда. - Я лум, - сказал старик, будто отвечая на беззвучный вопрос. - Не беспокойся. Лум. Утешитель на кладбище. Говорят, что ремесло это происходит от какой-то забытой ныне веры. От служителей, когда-то находивших слова для к услугам лума, гордо не пожелали делить ношу собственного горя; возможно, старик решил, что отбившийся от процессии Клав станет его клиентом. - Нет, - Клав отвернулся. - Спасибо, но... Я не верю во все это. Мне не надо. Я сам. - Во что ты не веришь? - удивился старик. - Я хочу быть один, - сказал Клав шепотом. - С... ней. Пожалуйста, уйдите. - Ты не прав, - старик вздохнул. - Ты не прав... но я уже ухожу. Только... Клав досадливо поднял голову. - Только, - старик пожевал губами, будто пытаясь на вкус подобрать нужное слово, - ты... делаешь, что делать нельзя. Ты ее тревожишь и зовешь. Ты ее держишь; тех, кто принадлежит ТОМУ миру, ни в коем случае нельзя тащить СЮДА. Нявки... Клав дернулся: - Уходите. - Прощай... Черные еловые ветки дрогнули, пропуская неслышно уходящего лума. Клавдий Старж, шестнадцатилетний мальчик, считающий себя мужчиной, остался в одиночестве. С Дюнкой. * * * |
|
|