"Елизавета Дворецкая. Ночь богов, кн. 1: Гроза над полем" - читать интересную книгу автора

неширокий в плечах, но жилистый и сильный мужчина лет двадцати пяти. Это его
Галица называла "крагуем" - и правда, что-то общее с суровой хищной птицей
замечалось в выражении его лица, с тонкими чертами и горбинкой на носу, с
темными глазами, унаследованными от бабки, которая у него была то ли
хазарка, то ли булгарка. Темно-русые волосы покрывала шапка с богатым
шелковым верхом.
Доброслав первым поднялся по тропе на крутой берег, за ним потянулись
его люди, вытащив ладьи на песок. Старший сын князя Святомера, правившего в
землях русов-вятичей[3] на верхней Оке, еще зимой, в студен-месяц, проезжал
со своей дружиной и двумя оковскими старейшинами через Угру, направляясь к
Днепру, к князю смоленских кривичей Велебору. Лютомер хорошо помнил рассказы
вятичей о событиях, побудивших их отправиться в дальний путь на запад, о
невиданных каменных крепостях, которые начали строить хазары на рубежах
славянских земель, о войне прошлого лета, когда даже сын лебедянского князя
Воемира попал в плен и таскал камни на строительстве. Понимая, что крепости
строятся неспроста и в будущем обещают русам много неприятностей, князья
наметили на следующее лето большой поход и стали искать союзников. Сюда, на
Угру, приезжал сам оковский князь Святомер и звал князя Вершину
присоединиться к походу, соблазняя богатой добычей, которую можно захватить
в изобильных хазарских городах. Но князь Вершина имел благовидный предлог
отказаться: будучи по происхождению потомками днепровских кривичей,[4]
угряне признавали над собой верховную власть смоленского князя и без его
согласия ввязываться в войну не имели права. Признав справедливость этих
доводов, князь Святко отправил старшего сына на Днепр, надеясь склонить к
союзу самого князя Велебора.
Со времени отъезда послов прошло уже полгода, и вот они едут восвояси.
Спрашивать, удачным ли оказалось посольство, было еще рано, но Лютомер,
окидывая быстрым взглядом лица Доброслава и его людей, заподозрил, что
поздравить не с чем. Никого нового с ними не оказалось, кто уезжал, тот и
возвращался.
- Здравствуй, боярин Волерад! Привет тебе, Выгляд! Здоров ли, Бегиня? -
приветствовал он оковских старейшин, сопровождавших Доброслава, пока те
проходили мимо него от лодок по тропинке к Ратиславлю.
Вятичи кланялись в ответ, но на их лицах отражалось предчувствие
неприятных разговоров, которые им придется здесь вести. Лютомер провожал их
невозмутимым, даже веселым взглядом, по привычке слегка щурясь, словно желая
спрятать свои мысли, но подмечал их озабоченность и старался прикинуть, чего
теперь ждать. Если бы князь Велебор дал согласие на поход, вятичи ехали бы
веселые. Скорее всего, согласия он не дал. Неужели снова будут уговаривать
угрян выступить без согласия светлого князя? Доброслав, конечно, упрям, как
гора каменная, но должен же понимать, что взялся за безнадежное дело?
Ибо угряне совершенно не жаждали участвовать в тяжелых и кровопролитных
хазарских войнах, о чем явственно давали понять вятичам еще зимой. Угра
располагалась далеко от тех мест, куда могла добраться хазарская конница, и
угряне не собирались рисковать ради сомнительных выгод, которые мог дать им
Русский каганат и его восточная торговля.
- Прошу, будь нашим гостем, Доброслав Святомерович! - Лютомер с
подчеркнутой вежливостью поклонился княжичу, который прошел мимо него
последним. - Сейчас скажу и баню приготовить, и стол накрыть, а там уж и
поговорим.