"Фридрих Дюрренматт. Грек ищет гречанку (Комедия в прозе)" - читать интересную книгу автора

Архилохос и СБ9АЩ шагали себе по тихим коридорам, где над дверями вспыхивали
то красные, то зеленые лампочки - единственные признаки того, что и здесь
шла своя, невидимая глазу административная деятельность. Бесшумно ступали
они по мягким коврам; казалось, ковры поглощали все звуки, вплоть до самого
легкого покашливания, вплоть до приглушенного шепота. На стенах висели
полотна французских импрессионистов (собрание картин Пти-Пейзана славилось
во всем мире), "Танцовщица" Дега, "Купальщица" Ренуара; в высоких вазах
благоухали цветы. Чем выше поднимались, вернее, возносились, Архилохос и его
спутник, тем пустыннее были коридоры и залы. Они теряли свое деловое,
холодное ультрасовременное обличье, хотя планировка была та же; да, они
становились все более изысканными и в то же время теплыми, человечными. На
стенах теперь висели гобелены, позолоченные зеркала в стиле рококо и
Людовика XIV, несколько картин Пуссена, несколько - Ватто и одна картина
Клода Лорена. А когда они поднялись на самый верхний этаж (СБ9АЩ был так же
напуган, как Архилохос, ведь и он еще никогда не проникал в это святилище;
здесь он и простился с Арнольфом), помбуха принял на свое попечение сановный
седой господин в безукоризненном смокинге, вероятно референт, и он провел
грека по нарядным коридорам и светлым залам, где стояли античные вазы,
готические мадонны и азиатские боги и висели индейские настенные ковры.
Здесь уже ничто не напоминало о производстве атомных пушек и пулеметов,
разве только при взгляде на херувимчиков и младенцев, которые улыбались
помбуху с полотна Рубенса, возникали отдаленные ассоциации с акушерскими
щипцами. Все тут радовало глаз. Солнце, проникавшее в окна, казалось теплым
и ласковым, хотя на самом деле оно светило с ледяного небосклона. Повсюду
стояли удобные кресла и канапе, где-то слышался звонкий смех, этот смех
напомнил облаченному в серую спецовку Архилохосу смех Хлои в минувшее
счастливое воскресенье, у которого оказалось столь же сказочное продолжение;
откуда-то доносилась музыка - не то Гайдн, не то Моцарт, не трещали машинки,
не слышались лихорадочные шаги бухгалтеров - словом, ничего, что могло бы
напомнить Арнольфу о мире, из которого он только что вырвался и который
остался где-то далеко внизу, похожий на дурной сон. А потом они очутились в
светлых покоях, обитых малиновым шелком, на стене висела большая картина,
изображавшая обнаженную женщину, вероятно, это было знаменитое полотно
Тициана, то самое, о котором все говорили и цену которого называли шепотом.
Вокруг стояла изящная мебель: миниатюрный письменный стол, небольшие стенные
часы с серебряным звоном, ломберный столик, по бокам несколько креслиц, и
повсюду - цветы, цветы в невиданном изобилии: розы, камелии, тюльпаны,
орхидеи, гладиолусы, - казалось, на свете не существует ни зимы, ни холода,
ни тумана.
Стоило им переступить порог зала, как где-то сбоку распахнулась
маленькая дверь и появился Пти-Пейзан в смокинге, как и его референт; в
левой руке он держал изящный томик Гёльдерлина, заложив указательным пальцем
его страницы. Референт удалился. Архилохос и Пти-Пейзан остались с глазу на
глаз.
- Ну-с, - сказал Пти-Пейзан, - милейший господин Анаксимандр.
Поклонившись, младший бухгалтер поправил Пти-Пейзана, сообщив, что его
зовут Арнольф Архилохос.
- Архилохос. Отлично. Я помнил, что в вашем имени есть что-то
греческое, балканское, господин любезный старший бухгалтер.
- Младший, - уточнил Архилохос свое социальное положение.